Оставив Бесса у дверей покоев Мэхшид, Максуд, нигде более не задерживаясь, вышел из гарема и узким коридором направился в кухню.
Его взору открылась просторная, вымощенная каменными плитами зала. Стены от пола до потолка занимали длинные полки, заставленные сосудами со специями и всевозможными соленьями. Каждый сосуд был снабжен специальной табличкой, покрытой воском, на ней деревянной палочкой с острым концом процарапано название. Нубиец пробежал взглядом по табличкам: апельсин, персик, лимон, груша, изюм, курага, гвоздика, имбирь, бадьян, куркума и шафран. Соседние полки уставлены серебряной и медной посудой: здесь были огромные вазы для сладкого и крошечные пиалы с цветочным узором по краю, тарелки, блюда для солений в виде листьев, чаши для супа, кубки, солонки в виде устричных раковин, сделанные так изящно и тонко, что можно было разглядеть каждый изгиб раковины.
В дальних углах стояли корзины с орехами, рисом и ячменем, а рядом – высокие, плотно закупоренные кувшины с оливковым маслом. 
От выложенного мозаикой очага шел такой испепеляющий жар, что любой, приблизившийся к нему, немедленно становился красным, как острый индийский перец. Посередине стоял длинный разделочный стол, поверхность которого была изрезана и вся покрыта темными пятнами.
В помещении царило настоящее столпотворение.  Старший повар был занят тем, что собственноручно готовил начинку, чтобы затем нафаршировать ею выложенные в ряд вареные телячьи головы. Вооружившись большой деревянной ложкой, он принялся энергично перемешивать готовую смесь и время от времени останавливался, чтобы добавить еще щепотку тертого мускатного ореха или измельченную цедру лимона. Лицо у него раскраснелось от усердия и жара.
Неподалеку мальчики-рабы, помогавшие на кухне, окружили широкие плетеные корзины с морковью, помидорами, луком и баклажанами; усевшись на неровный каменный пол, они ловко очищали овощи от земли и грязи и бросали на расстеленную тут же ткань.
Мимо него прошла невысокая и полная молодая женщина с широким плоским лицом, которая появилась из кладовки, неся за жабры крупную рыбину.  Бросив ее на стол, кухарка взяла нож и одним ударом отрубила бьющейся рыбе голову.
- Старайся, чтобы куски были одного размера, - сурово сказал старший повар. – Смажь рыбу маслом.
- Я знаю, ага, - отозвалась кухарка, умело орудуя ножом.
Мастанабал кивнул и повернулся к рабам, которые жарили мясо с луком, помидорами и зеленым перцем.
- Не вздумайте пересушить мясо, эй, вы!
Схватив телячью голову, он принялся яростно запихивать начинку в каждое ухо, но скоро оставил это занятие и бросился на другой край стола, чтобы показать своему помощнику, как следует нарезать баклажаны для салата.
- Салам алейкум, Мастанабал, - проговорил евнух, подходя к столу. Ливиец поднял голову, отвечая на приветствие, и вытер полотенцем руки.
- Скажи мне, Максуд, хозяин решил накормить всю Суфу? – спросил повар, возвращаясь к прерванному занятию. – Я третью ночь не сплю и даже не знаю толком, из-за чего такая кутерьма!
- Свадьба, - ответил тот, глядя, как поваренок начиняет травами цыплят, аккуратно и плотно укладывая их на круглый, смазанный жиром поднос.
- Да ты что?! – изумился Мастанабал, роняя ложку и недоверчиво поглядывая на негра. – Правду, значит, говорят, будто хозяин нынче утром побывал в городе и привез оттуда деву невиданной красы?
- Болтают… - нубиец пожал могучими плечами и зачерпнул из миски пригоршню жирной  мясной начинки.
- Да будет тебе, Максуд, скрытничать… Что, хороша девица-то?
Максуд вспомнил Мэхшид и, тщательно облизав пальцы, утвердительно промычал.
- И не бедная, небось, - произнес повар, отодвигая пустую миску в сторону, и кивнул, словно в подтверждение своих слов. – Молодая, красивая, и приданое за ней есть… - продолжил он, набрасываясь на баранину, которую положил перед ним младший повар. Несколько минут был слышен стук деревянного молоточка, с помощью которого ливиец отбивал мясо, прежде чем отдать его помощникам. А те уже натрут баранину солью и специями и отправят в ненасытное жерло раскаленной докрасна печи.   
- Перед тобой сюда заглядывала валиде-ханум. Так вот, поверишь ли, на этой старухе лица не было!
Его слова заинтересовали слугу Сахира.
- Она с тобой говорила?
- Нет. Постояла на пороге, словно зашла сюда по ошибке, и ушла, никому слова не сказав. Видно, не больно-то она рада, что господин решил жениться…   
«Значит, она уже все знает», - усмехнулся Максуд, направляясь к дверям, а вслух сказал: «Мудрые люди говорят, что в раю два кресла пустуют: одно - для хорошей свекрови, а другое – для хорошей невестки».
Ливиец хотел ответить, но заметил, что младший повар забыл приправить шафраном выложенную на железную решетку рыбу и кинулся к нему, в гневе потрясая кулаками.