Сарматка проснулась моментально, поражённая нахальством молодого перса. Только что ведь помирал тихо, молча, не успел глаз толком открыть, а туда же - бабу под бочок подавай! А то, что этот хахаль-самоучка посмел обозвать её снадобье "отравом", так и вовсе заслуживало наказания. Ксения сделала вид, что размышляет над словами мужчины, неторопливо подошла к постели и наклонилась над раненым, и в глазах цвета дикого мёда вспыхнули насмешливые искорки:
- Разумеется, в райских кущах, стараниями и милостью Ашуры, есть более приятные райские способы исцеления... - промурлыкала она томно, одарив перса взглядом, который обещал исполнение всех его фантазий и даже того, что он ещё не успел нафантазировать. Смуглые пальцы ласково скользнули по щеке мужчины, очертили контур губ. - Молитва, пост и воздержание.
И, не дожидаясь пока возжелавший любви и нежности перс её сцапает, девушка с проворством газели отскочила обратно к двери, по привычке начиная ворчать:
- Понаплели у себя там про гурий непристойностей, сказок понарассказывали, а мы тут объясняйся теперь с каждым, что гурия - дева чистая и непорочная...
Согнав петуха с покрывала, сарматка свернулась на нём в клубок, вся ушла в свою сколу и уснула крепким спокойным сном человека, исполнившего свой долг.
Ей снилась степь, изузоренная цветущими тюльпанами и маками, вся, до самого горизонта с щербатым оскалом далёких гор, расстеленная под ногами аргамака причудливо-пёстрым персидским ковром. Конь ступал так осторожно, словно боялся прорвать ненароком это великолепие весеннего разнотравья, река серебрянным клинком прорезала ковёр, отделяя его от обрывистого берега, сплошь заросшего на вершине подмаренником и иван-чаем. И высоко, в лазоревом небе, невидимый глазу, лил на эту райскую землю свою песню жаворонок...

Рыжий петух встрепенулся, заслышав соперника, вспорхнул на насест и вовсю глотку заявил свои права на данный курятник и своих кур. Ксения села, не открывая глаз, сообщила петуху, что состояла в интимной связи с его покойной матушкой, батюшкой и ещё десятком родственников, потянулась всем телом, разогревая застывшие мышцы.
Она выспалась, чувствовала себя просто замечательно, настроение было прекрасным и даже наличие в её постели раненого "персика", которым следовало заняться в первую очередь вместо того, чтобы насладиться утренним купанием в бадье и обжигающе-холодными объятиями воды, не могло этого настроения испортить.
- Добро пожа... - Громко и пафосно начала сарматка, появляясь в комнате. - А, я это уже говорила. Это всё ещё я, райская гурия. Смотри-ка, живой ещё.
Раненый оказался человеком дисциплинированным, кружка с отваром была пуста и никаких признаков, что он втихаря куда-то её вылил. Рана тоже выглядела гораздо лучше, проступила свежая кровь, запёкшаяся на коже.
- Отлично. Вот теперь можно перевязывать.
Ксения вытащила из ларя отрез миткаля, оторвала несколько полос для перевязки. Компресс не требовался, и можно было всего лишь закрыть рану от пыли, но сарматка всё же сложила одну из полос как для компресса - персу придётся двигаться, это вызовет пусть и небольшое, но кровотечение. Девушка присела на кровать, подмигнула мужчине шкодным глазом:
- Пообнимаемся, красавчик?

- Занятные вы всё-таки существа - мужчины. Спрашиваете разрешения задать несколько вопросов и тут же задаёте их, не дождавшись ответа, - рассмеялась Ксения, ловко накладывая перевязку. - Помогаю потому, что ваши воины притащили вас ко мне, подвергая опасности и вас и себя. Не могла же я их выгнать с умирающим соплеменником на руках?! И позволить тебе окочуриться в моём доме тоже не могла: мне негде прятать труп.
Закончив, сарматка поднялась и занялась завтраком: достала из ларя пару лепешек, козий сыр, вяленое мясо, инжир и маслины. Не переставая говорить, уложила всё на широкие плошки, одну из которых поставила на колени персу. Подсунула ему под спину подушку, чтобы было удобнее сидеть, присела рядом и отщипнула кусочек сыра:
- А ко мне, видимо, потому, что кто-то из твоих воинов раньше попадал в мои райские лапки... Или лекарь ваш про меня слышал. Возможно, подсказали местные жители: здесь много разных племён и далеко не все в восторге от греков... Слишком уж ретиво они проповедуют свою веру. Нельзя навязывать то, что выбирать следует сердцем.

- Женщины никогда не спрашивают разрешения, они сразу засыпают собеседника вопросами, пока он не опомнился и не убежал, - усмехнулась сарматка. - Связь можно установить: неподалёку живёт караван-баши, он из персов и не откажет в помощи соплеменнику...
Она быстро жевала, отрывая кусок то от сыра, то от мяса, периодически кивала в ответ на монолог мужчины, поскольку говорить с набитым ртом считалось неприличным у всех народов, чьи традиции успела узнать Ксения. А "персик" вместо того, чтобы нормально поесть, занимался пустым сотрясением воздуха - болтал. "А ещё говорят, что у женщин язык без костей", - уныло подумала девушка, отправляя в рот очередную маслину.
- По порядку, о, любознательнейший из любознательнейших. Я и не думаю шутить - если греки обнаружат у меня в доме персидского воина, моя доброта выйдет мне боком. И говорила я не о христианстве, а о христианах. Это две большие разницы... Христианство проповедует милосердие и любовь к ближнему, а христиане свято верят, что милосердие и христианство не распостраняется на иноверцев. Они называют себя рабами Божиими, а Бога - Отцом Небесным... Как дети могут быть рабами родителя? Но послушать их, так получается, что их  Отец - Небесный, а остальные - таки рабы Божии... Лицемеры... Живу я здесь одна. В свободное от побитых персиков и прочих "фруктов" собираю травы для вышеупомянутых "овощей" - именно в состоянии овоща ко мне персиков и приносят...

Сарматка так же посмотрела на нетронутую миску, отогнала от неё подсуетившуюся муху и язвительно заметила:
- Если дожидаешься витиеватого приглашения откушать, то останешься неевши: я не в дворцах золочёных росла, а в юрте степной. Там нет времени упражняться в церемониях, молча миску дали - молча сидишь и ешь.
Расправившись со своим завтраком, Ксения налила в стакан вина, не спеша запила еду и голосом, полным бесконечного терпения принялась объяснять ещё раз:
- Вечером ко мне в дом ввалились несколько персов с раненым на руках. Выставить их сразу мне не позволила совесть - я ведь какой-никакой, но лекарь, и если могу помочь, значит, должна помочь. Хотя бы попробовать. Больше им идти было некуда, разве что в Галату, но это - просто самоубийство. Разумеется, я воинов твоих сразу отослала обратно, чтобы глаза соседям не мозолили. Договориться о способе связи с ними было крайне трудно: мы говорим на разных языках. Шансов на то, что ты выживешь, было поровну, - про своё путешествие по Безликой Нави сарматка предпочла промолчать: подавляющее большинство людей не знали разницы между шаманом и колдуном. А Ксения и шаманом-то была лишь по части общения с духами, да и то благодаря связанному узами крови демону. - Ты выжил. Если бы не выжил, опять были бы проблемы, хотя и сейчас проблемы есть, но они-то решаемые. Связь, согласна, не самая лучшая, но другой нет и не предвидится.
Она помолчала, пытаясь определить, к какой же вере относится культ Чёрной Матери. Жрицы говорили, но слишком давно... Брат днём предпочитал "спать" и крайне нервно реагировал на попытки дозваться его из-за такой ерунды.
- Я поклоняюсь Матери Воспоминаний, называемой "Чёрной". Вера древняя, практически забытая, и адепты её сейчас разбрелись по всему свету.

- Побольше? А что рассказывать? Мама - сарматка, отца я не знаю, может, и грек, может, и другой крови... У нас как-то не принято об этом у матерей спрашивать. Родилась в юрте, выросла в степи, обучалась травничеству у жриц Храма на Танаисе. Потом последняя из жриц освободила нас от обета, который наши праматери дали сотни лет назад, обязавшись охранять Храм, и мы разъехались в разные стороны... Мама уехала в северные земли, так было надо. А мы с сестрой подались в Византию...
С чего они сюда подались? Чисто логически выбор был оправдан: обе знали греческий, знали обычаи византийские, обе обладали знаниями, которые могли принести им верный кусок хлеба. Но... Всегда есть "но". Люди в Византии сильно отличались от степняков. В степи всё было просто - перед тобой либо друг, либо враг. Либо готовишь лук и стрелы, либо - асай и вино. Здесь люди мило улыбались в лицо, пряча за спиной нож, в любой миг готовые всадить его в спину, стоит лишь предоставить им шанс... Или откровенно кичились неведомой "голубой кровью", хотя на проверку она оказывалась такой же красной, как и у всех. А больше всего Ксении не нравилось как священники и властьимущие манкировали словами из своих священных текстов ради собственных интересов. Весь Константинополь был пропитал гордыней и лицемерием... Он был слишком неискренним для сарматки.
- Пока осели здесь, но мне здесь не нравится. Ни друзей, ни родни, даже мужа выбрать не из кого. Местные мужики не на меня смотрят, а на родословную мою, будто лошадь выбирают, а не жену. Ах, да, ещё мошна моя их интересует: золото тут ценится превыше всех добродетелей!

При упоминании имени верховного бога зороастрийцев сарматка услышала привычное яростное шипение брата и в очередной раз возблагодарила Праматерь, что древние демоны не могут по своей воле вернуться в этот мир. Похвала перса польстила ей, хотя и была откровенной лестью - Ксения знала, что готовит она, мягко говоря, средненько. Она улыбнулась, опустив глаза, собрала миски и отставила их в сторону.
- И что же профессиональный воин хочет узнать о моём народе? Или в Персии забыли славное имя сарматов? Мы же сотни лет то воевали с вами, то нанимались к вам. Дарий - да будет славиться имя его сотни лет! - не один год по степям за скифами гонялся, всё хотел завоевать земли сарматские... Пересказывать байки, что про нас греки насочиняли, я не буду - даже женщине не к лицу повторять такие глупости. Что можно рассказать о кочевниках? Наша жизнь не богата событиями, государств мы не создавали, воины мы отличные, всадники мы отличные, наши женщины - лучшие лучники, не каждый мужчина потягается. А так... Живём как живётся, молимся своим богам, почитаем родителей, воспитываем детей - как и все.
Вопрос про мужа другого племени Ксения пропустила мимо ушей - она вообще замуж не собиралась. Привыкшая во всём полагаться на себя сарматка не нуждалась в муже так, как те же гречанки или персиянки. И могла позволить себе роскошь копаться в претендентах.
Ксения поднялась, налила в кадку немного воды и принялась перемывать миски. Мысли вновь вернулись к родичам раненого и способу связаться с ними. Вариантов было множество, но постепенно, по размышлении, они отсеивались один за другим - опасно, слишком опасно, слишком долго... "Или взять у Ифрахима коня да самой доехать? Заодно и проветриться... Мало ли куда сарматку понесло? Тут вокруг родни как ковыля в поле, считать - не пересчитать".

- Насчёт врагов - чистая правда, даже у хазаров, чьи жёны уже сидят дома и занимаются только женскими делами, этот обычай ещё существует среди тех, кто кочует по границам каганата. У нас, видите ли, нет различия между делами женскими и мужскими. Прятать жён за высокими стенами наши мужчины не могут - нет у них стен. Опять же, если муж прихворнул, что же, жене и детям с голоду помирать? Или гнать его, хворого, в степь? Сама на коня села да на охоту. Правда, мужья наши не гнушаются ни стиркой, ни штопкой, зато семью защищают оба - жена всегда мужу спину прикроет.
Сарматка неторопливо протирала миски чистым куском ткани, отставляя по одной в сторону. Вопросы перса её нисколько не удивили, обычаи кочевников слишком уж отличались от обычаев оседлых народов. А персы осели на своих землях многие сотни лет назад, когда и слова-то такого не было - "сарматы". И недоумевали, когда видели перед собой настоящую "амазонку", совершенно непохожую на мифических воительниц, о которых так красноречиво рассказывали греки со времен царя Искандера. Племена, где женщины стояли во главе, у кочевников были, сражаться наравне с мужьями умели все кочевницы - в бою на счету каждый воин. А вот про племена женщин, живших без мужчин, Ксения слышала только от жриц, да и то, когда язык греков изучала. Если и были такие, то давно сгинули. Степь жестока, не было у них шансов выжить без поддержки мужчин.
- И прежде чем выйти замуж, девушка должна доказать, что она способна защитить себя и своих детей. Лучший способ доказать это - голова врага. А ещё лучше - три головы. Выжигать грудь наши женщины стали, когда через степь шли воины царя Искандера. Там было не до красоты, не до детей - просто выстоять бы. Но воины Великого ушли, а вместе с ним ушёл и обычай - какая женщина в здравом уме будет увечить себя?
Закончив с мисками, травница принесла воды, налила в потемневший от времени медный кувшин, и насмешливо поинтересовалась у перса, добавляя в кувшин немного вина:
- Что-то я не пойму, уважаемый... Ваши последние слова противоречат сами себе. Долг вас тяготит, но торопиться вы не торопитесь.