Оставив Девдаса в купальне и поручив его заботам рабынь, Сахир подозвал Максуда и велел ему  привести трех девушек из гарема.
- Возьми Данаб, Зубейду и… - подумав, он добавил: - И Ясмин.
Когда прозвучало последнее имя,  лицо чернокожего слуги окаменело. Наконец, собравшись с духом, он осторожно проговорил: «Осмелюсь напомнить, господин, что эта девушка, Ясмин, она…  недавно в гареме и еще не вполне покорилась своей судьбе».
- Вот как? – ответил Сахир, остановившись около мраморной чаши, в которой плавали нераскрывшиеся бутоны  роз, а также белые и красные лилии. Опустив в нее руку, он в задумчивости перемешал цветы, стряхнул воду с пальцев и продолжил:  - И сколько же я заплатил за нее?
- Три тысячи динаров.
- Три тысячи...  А через месяц ты мне говоришь, что она не вполне покорилась своей судьбе? Максуд, да полно, ты ли это? – Сахир с деланным изумлением приподнял бровь и скрестил руки на груди, ожидая ответа.  Нубиец отвел взгляд.
- Три тысячи динаров, Максуд, - повторил работорговец, выделяя каждое слово. - Три тысячи за девку, от которой толку на дирхем! Иди за мной.
- Слушаюсь, господин, - ответил раб, шагая следом за ним через просторный зал, а затем по длинному светлому коридору, который заканчивался около двойных дверей из черного дерева. Двое евнухов, охранявшие вход в гарем, приветствовали господина глубоким поклоном и тотчас распахнули перед ним двери. Взорам обоих мужчин предстала обширная комната квадратной формы, стены и пол которой были облицованы зеленым мрамором. На полу лежали зеленые и белые ковры; вдоль стен стояли кушетки с небрежно наброшенными на них шелковыми покрывалами. В центре комнаты находился мраморный бассейн, а в нем – фонтан в виде цветка лотоса.
Небольшой коридор вел из комнаты в находившиеся неподалеку покои: четыре спальни и купальню, в которой сейчас находились наложницы Сахира. Хафизе, Данаб и Зубейда расположились на мраморных плитах в центре комнаты, а темнокожие рабыни делали им массаж. Вдоль стен, выложенных бледно-зеленым и белым мрамором, помещались ниши с горячей и холодной водой, в одной из них, подставив ладони под бьющую фонтаном струю, сидела юная дочь франков, получившая в Персии имя Ясмин.
- Говорю тебе, скоро нашему господину надоест острое индийское карри, и он захочет отведать настоящих восточных сладостей, - сказала Хафизе, окуная тонкий, унизанный золотыми кольцами палец в чашу с бекмесом.
- Я слышала, она родила ему еще одного ребенка. На это раз дочь, - Данаб,  египтянка с бронзовой кожей и плоской, как у мальчика, грудью, потянулась и перевернулась на спину;  пожилая рабыня, которая разминала ей плечи и спину, откупорила фиал с маслом гардении и принялась втирать его девушке в ноги.
- Это уже третий, - вздохнула Зубейда и с тоской посмотрела на свой живот. Когда-то семя Сахира проросло и в ее чреве, но старая Каушалья узнала об этом и послала ей отравленное питье; Зубейда лишилась ребенка и едва не потеряла рассудок от горя.
- Дура, - отрезала Хафизе, поднимаясь со своего места. - Она, должно быть, ужасно разжирела… Трое детей, подумать только! – в ее голосе звучало нескрываемое отвращение.
Хафизе медленно оглядела свое тело – грудь была округлой и крепкой, как у юной девушки, живот - плоским, без единой складочки, а ноги стройными и изящными. Подкрашенные кармином губы раздвинула хищная улыбка, обнажив ровные белые зубы. В эту минуту в купальню вбежала служанка и, остановившись рядом с Хафизе, что-то торопливо шепнула ей на ухо. Вздрогнув от неожиданности, она обвела товарок торжествующим взглядом: «Наш господин идет сюда».
Первым в комнату вошел Максуд. От внимательного взгляда нубийца не укрылись тревога и суета, вызванные неожиданным появлением господина на женской половине дома.
- Да хранят тебя боги, Максуд, - сказала Хафизе, нисколько не стесняясь своей наготы. Взяв из рук служанки гребень из слоновой кости, инкрустированный рубинами и изумрудами, она опустилась на край скамьи и принялась неспешно расчесывать волосы.
- Мой господин! – вскрикнула Зубейда, бросаясь навстречу Сахиру. Увидев это, Хафизе презрительно фыркнула и отвернулась.
Отстранив от себя девушку, Сахир оглядел купальню и остановил взгляд на сгорбленной фигурке в одной из ниш с водой. Максуд подтвердил его догадку, указав на сидящую к ним спиной девушку, которая раз за разом наполняла ладони теплой водой и выливала ее себе на голову.
- Ясмин, - окликнул ее Сахир. – Подойти ко мне.
Ответом ему была тишина; наклонившись, девушка яростно терла колено.
- Хорошо, тогда я подойду к тебе.
Встав рядом, мужчина некоторое время наблюдал за ее действиями, а затем протянул руку, ласково касаясь мокрых пепельно-русых прядей. В следующий миг голова девушки оказалась под водой, а Сахир крепко держал ее за волосы, не давая возможности освободиться. Ясмин била руками по воде, цепляясь скрюченными пальцами за край мраморной ниши, но все ее попытки вырваться  были тщетны. Наконец Сахир рывком приподнял ее лицо над водой и спросил: «Теперь ты готова слушать?»
- Да… да… - прохрипела та, хватая ртом воздух.
- Уверена?
- Да…
- Очень хорошо, потому что я скажу это только один раз, - Сахир развернул девушку лицом к себе и проговорил, глядя ей прямо в глаза: - Ты очень красивая девушка, Ясмин. Я видел много прекрасных женщин, но такой как ты не встречал никогда. У тебя чудесные волосы, а глаза… они изменчивы, как море. Но знаешь, что мне нравится в тебе больше всего, почему я купил тебя?
Она отрицательно затрясла головой, прижимая дрожащие руки к груди.
- Твоя кожа... - дотронувшись до ее плеча, он провел линию вниз, повторяя очертания ее тела. – У тебя такая нежная белая кожа, Ясмин… поэтому мне будет вдвойне тяжело уродовать такую красоту. Но я обещаю… обещаю тебе, мой цветочек, еще раз… один только раз ты посмеешь сказать мне «нет», и я нарежу ремней из твоей спины. Ты поняла меня?
Судорожно кивнув, девушка бросила затравленный взгляд на притихших подруг.
- Хорошо, - забрав у служанки вышитое полотенце, он вытер руки и посмотрел на застывшего посреди комнаты нубийца.
- Максуд, закончи здесь.
 
Поднявшись в покои жены, Сахир остановился на пороге, прислонившись плечом к дверному косяку. Мину стояла перед зеркалом, чему-то улыбаясь, и неторопливо расплетала волосы; она легонько встряхнула головой, и по плечам разметались длинные темные пряди, из которых выпало несколько увядших цветов. Не обратив на это внимания, Мину взяла со стола гребень и провела им по волосам. Бесшумно ступая, Сахир зашел в комнату, наклонился, подбирая полураспустившийся розовый бутон и останавливаясь позади жены. Улучив момент, он провел нежными лепестками по изгибу ее шеи и улыбнулся, когда тонкие пальчики сомкнулись вокруг запястья, заставляя его опустить руку.
-Ай-яй-яй, душа моя. Как же тебе не стыдно так тихо подкрадываться ко мне?
- А как ты поняла, что это я? – спросил тот, прищурившись.
- Мое сердце подсказало мне, а оно никогда меня не обманывает. Не обманывает и не обманывало... Никогда, - ответила Мину, обернувшись.
Бросив взгляд на зеркало у нее за спиной, он усмехнулся: «Вижу, ты решила принарядиться для любимого брата… Я помогу…»
Подняв правую руку, он осторожно вытащил оставшиеся цветы из ее волос, наклонился, едва касаясь ее губ своими и проводя ладонью по спине.
- Повернись…
Не отрывая взгляда от отражения в зеркале, Сахир обнял жену за плечи, сдвигая вниз рукава короткой чоли и прошептал, опаляя ее щеку разгоряченным дыханием:
- От ревности к тебе грудь разрывает роза,
Изранена, стоит ревнивая она.
И голый кипарис дрожит под ветром ныне,
Печален от того, что зрит, как ты стройна.
Спит гиацинт, во сне твои он видит кудри;
Что он влюблен в тебя, в том не его вина.
Любуется нарцисс сегодня не собою,
Он понял, что не он – красива ты одна.

С приоткрытых губ Мину сорвался легкий вздох и, мягко улыбнувшись, она сказала: «Красиво… Очень красивые слова, мой дорогой. Не знала, что в тебе, помимо твоих открытых талантов, скрывается душа поэта-романтика».
Покрывая  поцелуями шею и плечи жены, Сахир почувствовал, что теряет остатки самообладания. Боги знают, почему эта женщина будила в нем такую страсть, но желание обладать ею сжигало его изнутри… и жажда эта была неутолима. Убрав в сторону пряди ее длинных черных волос, он провел языком по ушной раковине, легонько прикусил зубами мочку… Мину приглушенно охнула, когда руки мужа легли на ее талию, лаская полоску обнаженной кожи, сминая и собирая в кулак тонкую ткань сари. Мгновение спустя она попыталась выскользнуть из его объятий, но Сахир удержал ее, шепнув: «Куда пытаешься сбежать, птичка королек?» Обернувшись, Мину прижала прохладную ладонь к его покрытой узорами щеке и ответила: «Никуда, душа моя, но у меня еще много дел…» Эти слова подействовали на него как ушат холодной воды. Подавив мгновенную вспышку гнева, он разжал руки, глядя на то, как жена вновь подходит к зеркалу, чтобы привести в порядок одежду и поправить растрепавшиеся волосы.
- И что же это за дела? – ровным голосом поинтересовался Сахир, подходя к колыбели дочери.
- Надо дать указания слугам по поводу приготовления обеденной залы… - начала Мину, заплетая волосы в косу. Посмотрев на мужа через плечо, она добавила: - Потом я собиралась приготовить нам вечернюю трапезу, ведь я знаю, что мои скромные кулинарные шедевры приходятся тебе по душе.
На лице мужчины появилось слабое подобие улыбки; опустив руку, он осторожно убрал с лица спящей дочери розовый лепесток.
- Душа моя, не смей обижаться на меня, - подняв голову, Сахир увидел, что жена улыбается. - К тому же я приготовила для тебя один сюрприз, который, я надеюсь, придется тебе по вкусу.
- Какой еще сюрприз?
Оглядев себя в зеркало, молодая женщина подбежала к помрачневшему супругу и прижала палец к его губам.
- Ишь, любопытный какой. Запасись терпением и после вечерней трапезы сам все узнаешь. А теперь мне пора, - улыбнувшись и подарив мужу прощальный поцелуй, Мину выпорхнула из комнаты. Уже на пороге она внезапно обернулась и, встретившись с Сахиром глазами, рассмеялась и послала ему воздушный поцелуй.
- Не скучай по своей птичке королек, она скоро вернется.
- Мне остается лишь надеяться… и ждать, - ответил он чуть слышно, отходя от колыбели и опускаясь на обтянутую золотистым шелком кушетку. Некстати вспомнились слова госпожи Машхади, утверждавшей, что не та дева достойна стать богиней, которая может утолить страсть, а только та, которая эту страсть способна возбудить. А вот его страсть – в который уже раз! - осталась неутоленной. Сахир не сдержал горького смешка, подумав о том, что жена снова предпочла ему общество котлов и сковородок, позабыв, что ее главная обязанность состоит в том, чтобы доставлять удовольствие мужу. Тяжело вздохнув, он перевернулся на спину и скрестил руки на груди. Не заставлять же ее, в самом деле? Последний раз, когда Мину отказалась разделить с ним ложе, сказав, что ей «сейчас не хочется», а он продолжал настаивать на выполнении супружеских обязанностей, его дорогая жена сложила руки лодочкой, низко поклонилась и, прошептав «да, мой господин», улеглась перед ним с видом христианской мученицы. А когда на следующий день он позвал к себе Хафизе, жена, узнав об этом, целую неделю ходила, не поднимая глаз, и за все это время не сказала ему ни одного слова. Вот и пойми этих женщин… 
Его размышления прервал  тихий стук в дверь, а следом в комнату просунулась вихрастая голова, и детский голос спросил: «Отец, можно войти?»
- Да, Арджун, - отозвался Сахир, проводя ладонью по лицу, словно стирая с него следы тревог и печали. Набравшись храбрости, Арджун подошел к отцу, нагнулся, шаря руками по ковру, и выпрямился, держа перед собой щенка. Вопросительно приподняв бровь, Сахир молча смотрел на сына.
- Это щенок, - выпалил Арджун, оглядываясь в поисках младшего брата, который так и не решился зайти в комнату и остался стоять за дверью.
- Я вижу.
- Мама нам разрешила… - мальчик смущенно опустил глаза, щенок у него в руках тихонько поскуливал. – Его… его надо как-то назвать.
- А где твой брат? – спросил Сахир, взяв сына за подбородок.
- Рахул думал, что ты спишь, - прошептал Арджун, изо всех сил стараясь не расплакаться. Посмотрев на щенка, Сахир неуверенно произнес: «Может быть, Абхи – бесстрашный?»
- Мы хотели назвать его Девдас, в честь дядя Дева, - застенчиво сообщил Рахул, выглядывая из-за спины брата. Улыбнувшись младшему сыну, Сахир указал ему на место рядом с собой. Услышав ободряющий шепот Арджуна, мальчик сделал шаг вперед; фыркнув, отец подхватил его на руки и усадил к себе на колени.
- А что вам мама сказала?
- Она рассердилась, - честно ответил Арджун и посмотрел на брата.
- Еще бы, - усмехнулся Сахир и потрепал щенка по лохматой голове, а тот в ответ попытался укусить его за руку. Отдав должное характеру животного, глава семейства велел сыну опустить собаку на пол и сказал: «Дадим ему имя Ашока». Радостно завизжав, маленький Рахул кубарем скатился на пол и, подхватив отчаянно виляющего хвостом щенка, выбежал из комнаты. Проводив его взглядом, Арджун повернулся к отцу и замер, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.
– Отец, я хотел сказать тебе, что я… я нашел себе жену.
Пораженный до глубины души, Сахир некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Наконец он спросил, стараясь говорить как можно спокойнее: «И где же ты нашел ее?»
- Она живет на другой стороне улицы, это Алиша, дочь ювелира, - торопясь поскорее все объяснить, Арджун упал на колени и схватил отца за руку. – Она такая красивая… и веселая. Ее двоюродный брат, Махмуд, сказал, что у нее кривые ноги, но это неправда! Я попросил Алишу приподнять юбку, совсем немного, чтобы увидеть ее ноги. Махмуд мне солгал, отец!
- Погоди, Арджун, - его отец прикусил губу, стараясь не рассмеяться. – То, что у моей будущей невестки красивые ноги – это, конечно, очень важно, но тебе еще рано думать о свадьбе…
- Я сказал, что люблю ее и обязательно женюсь на ней, когда вырасту! – пылко воскликнул мальчик и вскочил на ноги. – А она ответила, что подождет.
- А что сказал ее отец? – спросил Сахир, приподнимаясь и садясь напротив сына.
- Ее отец? – растерялся Арджун.
- Ты с ним говорил?
- Нет, - упавшим голосом ответил тот. – Но ведь Алиша согласна!
- Но решение принимает не она.
- Что же мне теперь делать?
- Тебе нужно пойти к отцу Алиши и сказать ему, что ты хочешь жениться на его дочери. Узнать, какой выкуп он потребует за невесту.
- Выкуп?
Сахир кивнул: «Если он согласится выдать за тебя дочь, ты должен будешь заплатить за нее хороший выкуп».
- А ты тоже давал выкуп… за маму? – спросил Арджун и замер, испугавшись собственных слов.
- Когда я попросил твою маму стать моей женой, хозяин труппы, с которой она выступала, ответил, что Мину Рошни Симин ему все равно как дочь. Он потребовал за нее столько золота, сколько она весит, - вспомнив об этом, работорговец улыбнулся.
- Тогда, может, мне пойти к ним прямо сейчас, пока Алиша еще маленькая? И худая… вдруг она растолстеет? – пробормотал Арджун несчастным голосом.
- Не тревожься, сынок, я сам поговорю с отцом Алиши, - пообещал Сахир, опустив тяжелую ладонь ему на плечо.
- Правда?
- Я тебе обещаю.
Когда обрадованный Арджун выбежал из комнаты, его отец подошел к изящному столику из красного дерева, взял стоявший на нем кувшин и налил себе вина, но пить не стал. Покинув покои жены, Сахир спустился вниз по лестнице в пиршественную залу и нашел там Мину, которая наблюдала за тем, как рабы развешивают куски разноцветного шелка по стенам и украшают цветочными гирляндами колонны. Молодые рабыни носили из кухни серебряные блюда, на которых возвышались пирамиды из яблок, апельсинов и персиков. Выбрав яблоко покрупнее, Сахир встал слева от жены и сказал: «Арджун собирается жениться. Правда, нашей будущей невестке всего шесть лет, но наш сын уверяет, что она настоящая красавица. Во всяком случае, ноги у нее прямые…»