Усталость. Это, пожалуй, самое яркое, что сейчас мог чувствовать азиат. Мысли путались, страх, если и был, то к тому времени, когда из Костоматиса его доставили в Суфу, исчез. Голос разума предательски молчал, а желание исправить ситуацию крепло час от часу. В конце концов, он, не понимая персидского языка, и сам догадался, что везут его в большой город, с целью продать подороже. Разумеется, если еще не продали. В Цзинь считалось абсолютно нормальным явлением, когда за десяток рабов уплачивалось заранее, а после во дворец невольников пригоняли проверенные люди.
«Византийцы?», - разглядывал юноша незнакомые лица с густыми черными бровями и смуглой, загорелой кожей, - «Не похожи они на византийцев. Куда меня везут? Интересно, на мои поиски вышлют людей?»
Он тешил себя теплыми иллюзиями, хотя в глубине души уже прекрасно понимал – отследить перемещение пиратов и продажу «товара» никто не сможет. Не говоря уже о том, что императорская семья вряд ли сейчас способна бросить хоть крупицу сил на поиски похищенного младшего сына и племянника. Слишком шаткое положение в стране, слишком много восстаний, слишком много набегов кочевников.
Фенг кусал свои красивые губы, гадая, кого еще из семьи могли угнать варвары. Только слуг, рабов, его самого и его мать. Больше во дворце никого не было в то время. Чем больше Йору думал о произошедшем, чем сильнее отчаяние принимало мальчишку в свои крепкие объятия.
В Костоматисе, капитан пиратского судна долго препирался с каким-то трухлявым стариком на непонятном языке. Фенга держал за плечи матрос, рост и мышечная масса которого превышали определение слова «большой». За время горячего спора, то капитан хватал Фенга за подбородок, разворачивая лицом к старику, то старик приподнимал несколько длинных прядей волнистых волос, будто взвешивал их на шершавой ладони, оценивая шелковистую гладкость и необычный цвет. Наконец, удрученно покачав головой, покупатель согласно закивал, а пират расплылся в довольной улыбке.
«Не иначе, дорого меня продал», - фыркнул азиат, получив напоследок грозный взгляд от капитана, - «тварь».
Фенгу не довелось увидеть, сколько именно пираты смогли выручить за него. Его, вместе с другими невольниками, тут же увели с небольшой площадки в пристройку у дома, передав в руки нескольких рабынь.
Йору сразу увели в дальнюю комнату, где уставший азиат смог немного отдохнуть на небольшой, импровизированный двумя тюфяками, кровати. Проснулся через несколько часов. Две женщины, склонившись над ним, разглядывали мальчика с экзотической внешностью, касались осторожно прядей волос и о чем-то тихо переговаривались на незнакомом языке. Они-то и ответили Фенга в баню, помогли вымыться, привели в порядок его волосы, долго расчесывая, пока прядки не заблестят.
Путешествие из центра работорговли в Суфу не стало для юноши мучительным. Его держали отдельно от остальных невольников, под пристальным наблюдением услужливой рабыни. Жаловаться было не на что, и, не понимающий чужой язык, Фенг уже было решил, что участь ему представилась не самая ужасная.
Они прибыли в город ранним утром, за час до рассвета. Йору еще спал, облокотившись о женщину, которую, как смог понять, зовут Амина. Когда-то красивое, ее лицо уже увядало, а на щеке, во всю длину, красовался уродливый шрам. Впрочем, к Амине, Фенг проникся симпатией, она опекала его и как будто даже защищала.
В Суфе, Йору снова оказался под заботой нескольких рабынь. И опять, его хорошенько вымыли, чуть накручивая длинные прядки на деревянные валики и стирая мягкой материи влагу. Все рабы были, как будто бы чем-то возбуждены, носились из угла в угол с маслами, душистыми мазями, разноцветными парчовыми тяжелыми одеждами. Фенг в общей суматохе совсем ничего не понимал.
Он был обнажен, когда в комнату зашел высокий мужчина. Вокруг руки его был обмотан хлыст, глаза, обращенные на мальчишку, полыхали жадным огнем. Он перекинулся с Аминой несколькими фразами, а после расхохотался, подходя ближе к Фенгу, внимательно разглядывая его лицо и тело. Было в этом взгляде что-то такое, что заставило азиата поморщиться и от мужчины это не укрылось. Незнакомец презрительно фыркнул, бросая короткий взгляд на его фигуру, усмехнулся и холодным голосом отдал резкий приказ рабыням. После того, как перс ушел, женщины стали одевать Фенга с удвоенной скоростью.
Его вывели во двор через заднюю дверь, закинув на голову покрывало.
«Жарко, тут очень жарко», - головная боль давала о себе знать, проявляясь неприятным шумом в ушах.
Впрочем, шум скоро сменился гулом рыночной площади. Поразительно, насколько рынок в этой чужой стране был похож на рынок в Ханькой Империи. Фенг улыбнулся своим мыслям, рынки везде одинаковы.
Его вывели на небольшой полукруглый помост, под пологом раскинувшегося шатра. Разумно - за несколько часов, белая кожа могла обгореть так, что лечить придется несколько дней. Покрывало с него сняли, волосы поправили, как и одежду, что была из очень тонкой ярко-голубой ткани, просвечивая под собой контуры красивого тела. Ремень шаровар, что едва держался на узких бедрах, украшала золотая тесьма, а рубашка, если ее можно так назвать, едва прикрывала ребра, оставив оголенным живот.
«Меня продают!», - в панике понял азиат, дернувшись и тут же почувствовав, что его руки перехватили двое мужчин, разводя в стороны, открывая публике его на всеобщее обозрение. Рядом что-то выкрикивал перс с хлыстом, который теперь не был обмотан вокруг руки, а щедро сыпал удары на рабов, стоявших на таком же помосте, только чуть шире и немного в стороне. Одежды их были не такими красивыми, лишь белые шаровары и голые торсы.
«… И, кажется, дорого продают», - сделал вывод Йору из увиденного.
Наконец, возле купца собралась небольшая толпа. Кто-то что-то громко выкрикивал и показывал пальцем в азиата. Кажется, намечался скандальчик, потому что двое мужчин у самого помоста начали активно перекрикивать друг друга. Голова болела всё больше, смертельно хотелось потереть виски…
Из невеселых мыслей его вырвал смех купца, легко запрыгнувший на помост. Жестом он приказал двум рабам отпустить Фенга, скользнув ручкой хлыста по его бедру под дружный одобрительный рокот голосов, свободной рукой потянувшись к шнурку шаровар.
Йору не смог бы точно сказать, что именно заставило его так поступить: страх быть проданным в рабство этим мерзким персам или гордость, присущая члену императорской семьи. Но, едва осознав, что его собираются прилюдно раздеть, маленький азиат зарычал, как дикая кошка, со всего размаха заехав купцу ногой в голень. Не ожидавший от невольника сопротивления, тот чуть наклонился. Это дало Фенгу шанс для следующего маневра. Сцепив обе руки в замок, со всего размаха прописал костяшками пальцев тому в скулу. Этот приемщик часто использовал Наследник, когда в шутку дрался с братьями Йору.
На что надеялся Фенг? Он и сам не знал. Он был готов погибнуть за свою честь и достоинство, не позволив никому посягнуть на них. Голоса стали еще громче, а азиат рванул в сторону, резко, быстро, одним прыжком. К несчастью, как раз в руки удерживающему его до этого рабу. Брыкаясь, осыпая проклятиями на смеси латыни и ханьского языков, Йору с боем отстаивал свою свободу. А народ, сначала тихо, а после все громче и громче, начал выкрикивать одно и то же слово.
- Они кричат, - шепнул раб на ухо Фенгу на латыне, ловя взглядом сумасшедшую ухмылку в уголках губ купца, когда тот распустил круги хлыста, - «Наказать»….

Будь прокляты все Боги мира, если они не способны этого прекратить. Толпа ревела, требовала продолжения дешевого представления. Желала увидеть, как белую кожу непокорного раба разорвут удары хлыста, как боль исказит его красивые черты, как с губ сорвется крик, а в глазах появится неприкрытый, животный ужас. Унижение, вид крови, приторное ощущение на губах чужой боли – это возбуждает, будоражит самые низменные желания в людях. Как хочется иногда разбить совершенную вазу, лишь потому, что ее красота режет глаз. Уничтожение, распад, угнетение. Сломать, подчинить, заставить раба ползать на коленях и молить о пощаде. Что может быть захватывающей? Людям так нравится видеть, как трещит по швам гордость в попытке спасти собственную жизнь.
Но не про этого мальчика сиё сказано. Его характер был истинно королевским, честь и гордость для Фенга не были пустыми словами. Он вспоминал сейчас, как Император собирал детей, своих и брата, и долго рассказывал им о древних боях, когда воины их семьи складывали головы, непобежденные, никем не покоренные. Вспоминал сейчас, как в далеком детстве слушал эти рассказы с открытым ртом, боясь даже пошевелиться, чтобы не разрушить образы, богатым воображением начертанные перед черными глазами мальчишки. А после, они неслись к пруду за дворцом, и Наследник кричал «Я – Великий Император Цзинь! В бой!». Они крушили невидимых противников, размахивая палками и представляя себя на месте тех героев, имена которых только что слетали с губ Правителя.
Воспоминания придавали ему силы бороться со страхом перед болью. Воспоминания об императорском величии не давали преклонить колени и покорно опустить глаза в пол. Воспоминания, как ничто другое, служили ему поддержкой и опорой.
- Я не дам себя продать, - зло шипел мальчик на родном языке, - я себя изуродую.
Но эти люди не понимали ни слова, из того, что говорил красивый чужеземец. Для них, он был диковинным зверьком, неприрученным, совершенно диким.
- Тише, тише – шептал успокаивающе мавр на латыни, что продолжал его удерживать, - Покорись. Тебя сечь сильно не будут. Ты дорогой товар.
Слишком занятой борьбой с рабой и метанием убийственных взглядов в сурового купца, Фенг ничего вокруг не замечал. Он пытался вырвать руки из крепкой хватки чернокожего невольника, что, казалось, одной своей рукой мог бы удерживать оба запястья азиата. И, похоже, мавру надоела эта борьба, сильная рука окольцевала талию юноши и его тело на несколько сантиметров подняли над землей. Бессмысленно болтая ногами и раздирая ногтями руку раба в кровь, Йору даже не сразу услышал властный голос мужчины, прошедшего сквозь толпу без необходимости расталкивать зевак локтями. Азиат поднял голову как раз в нужный момент, чтобы увидеть счастливую улыбку купца, внушительный мешочек с золотом и незнакомца в черных одеждах.
- Не пойду! – ханькая речь тут же сменилась латынью, - Руки от меня убери, ворона чумазая! Я не пойду!
Но его никто не спрашивал. Раб поставил Фенга на землю, на мгновение, носом зарываясь в сверкающий шелк карамельных волос, чтобы запомнить этот аромат навсегда, и передал покупателю «дикого котенка». Толпа притихла, рокот голосов стих, а взгляды всех были направлены лишь на гордого азиата и бедуина, ведущего «покупку» к своему хозяину.
Фенг дернулся, пытаясь вырвать локоть из хватки мужчины, но попытка оказалась безуспешной. К тому же, довольно, болезненной.
- Я императорских кровей, - рычал мальчишка на латыни, от ярости путая время от времени язык с ханьским, - Я племянник Императора Цзинь! Меня будут искать. А когда найдут, вам отрубленные пальцы на ногах в собственные уши затолкают. Ты слышишь меня, бестолковая ворона? – черный взгляд сверкал из-под густых, тяжелых ресниц, обращенный на своего провожатого, - Слышишь.… Но ничего не понимаешь, темнота необразованная. Пусти меня, сказал!
Еще один рывок руки и снова острая боль, но крик с губ не сорвался. Лишь брови свелись к переносице, показывая недовольство.
А народ с площади начал медленно расходиться, тихонько переговариваясь между собой о том, что ненаследный принц, кажется, только что дорого купил себе проблему.

Они переговаривались между собой на непонятном языке. Они выглядели непонятно, и странно себя вели. Фенг только сейчас понял, как трудно ему придется, если никто здесь не понимает даже латыни:
«А если мне что-то понадобиться?», - гадал про себя мальчик, - «Как я им об этом скажу? Интересно, как тут относятся к рабам…», - последнее слово заставило Йору вздрогнуть и бросить горячий, ненавидящий взгляд сначала на слугу в черных одеждах, затем на идущего впереди мужчину, что, собственно, его и купил.
«К пленникам», - быстро поправил себя он, - «Как тут относятся к пленникам? Да и я им зачем? И так ясно, что я работать не смогу», - о своих откровенных одеждах, Фенг предпочитал не думать. В его воспоминаниях всплыли картины прошлого, из далекого детства, когда во дворец приводили рабов. Это были крепкие мужчины и сильные женщины. Все они были чужеземцами, и с ними обращались достойно. По крайней мере, так казалось маленькому Фенгу, слишком занятому тогда соперничеством с братьями, чтобы внимательней наблюдать за жизнью невольников.
Решив больше не тратить времени на бессмысленные разговоры с людьми,  непонимающими не слова из того, что он произносит, азиат весь путь до каравана провел в гордом молчании, нарочно немного отставая, чтобы слуге приходилось тянуть его, получая в ответ тихое злобное шипение, значение которого не могло утаиться ни от одного из участников этой странной процессии.
Лишь у самого паланкина, слуга махнул ему рукой и сказал на ломаной латыни, чтобы тот пошевеливался. Легко взобравшись на мягкие подушки, Фенг даже видом не показал, насколько восхищен богатством и роскошью ткани. В его стране, вынужденной отбиваться от набегов, даже Императорская семья не могла позволить себе такой роскоши. Ощутив что-то вроде обиды и зависти к этим чужеземцам, Йору надеялся, что лучшей попытки сбежать ему может и не представиться, когда в паланкин забрался еще и бедуин:
- Ты говоришь на латыни? – внимательный хищный взгляд обжег лицо мужчины.
Дождавшись неопределенного кивка, Йору презрительно фыркнул и устроился удобнее на подушках. Судя по тому, как мужчина произносит слова, язык он знает достаточно плохо, но все же кое-что понимает. Хорошо, это даже на руку:
- А что он тебе сделает, если я сбегу? Пустит птицам на корм? Хотел бы я на это посмотреть, да только, боюсь, я уже буду далеко. Счастливо оставаться, глупая ворона! – голос азиата был тихим, но наполненным таким ликованием, будто побег ему уже удался.
Ловко рванувшись в сторону откидного полога, Йору уже собирался спрыгнуть и помчаться, куда глаза глядят, когда сильная рука схватила его за шею и резко дернула обратно, повалив на подушки. Фенг и опомниться не успел, пальцы сковали горло, опасно придавливая, показывая, что еще мгновение и сожмутся с силой, выдавливая из мальчишки воздух вместе с жизнью. Чуть побрыкавшись, для приличия, азиат, наконец, затих, удерживаемый еще лишь несколько секунд, после чего хватка ослабла, и руку с горла убрали. Сев в уголок, обняв собственные колени и позволив волосам свободно рассыпаться, юноша бросал красноречивые, угрожающие взгляды на своего сопровождающего.
- Глупый индюк в глупом курятнике. И на черепушку свою тряпку натянул, не иначе, чтобы лысину не подпекало. Бесполезное животное….
Он еще долго осыпал ругательствами слугу, пока, наконец, не понял, как сильно устал, и притих. Впрочем, это случилось уже почти под самую остановку. Капризно надувая красивые губы, Фенг позволил двум рабам помочь ему выбраться из паланкина.
Вид, что открылся его глазам, действительно завораживал. Шикарный сад перед домом, отделанные лепниной стены дворца, снующие туда-сюда рабы в ярких одеждах. Азиат с трудом заставил себя захлопнуть рот, что от восхищения приоткрылся и снова принять тот угрюмо-воинственный вид, что собирался держать теперь всегда.
Юношу проводили в часть дома, отведенную, видимо, для содержания рабов. Только здесь, мысли Фенга совершенно запутались. В его понимании «рабы» - это слуги, а слуги в Императорском дворце никогда не жили в таких шикарных условиях. Здесь же все было иначе. С десяток прекрасных женщин, и несколько красивых, ухоженных юношей отдыхали на мягких подушках, ели виноград и вели неспешные беседы.
Они оживились лишь тогда, когда один из рабов окликнул женщину в темно-синих одеждах. Казалось, она немного старше остальных, и как будто бы ей дарована большая власть и свобода.
Темнокожий раб перекинулся с матроной несколькими словами и согласно закивал на ее ответ.
- Это Авраа, она здесь главная, - послышался рядом спокойный, тихий голос, - Меня зовут Диль.
Это был мальчик, на вид не старше самого Фенга. Его фигура не отличалась такой же тонкостью, как у азиата. Византиец был крупнее и крепче, но лицо имел симпатичное, с приятными тонкими чертами, в обрамлении недлинных, светлых волос.
Йору не соизволил даже ответить, гордо задрав подбородок, на что получил растерянный взгляд паренька и насмешливый – Аврау.
- Гордец, - женщина подцепила пальцами подбородок, поворачивая азиата лицом к себе, - красивый…. Кот, как и раньше падок на диковинки.
Она произносила слова на незнаком Фенгу языке, но от его внимания не укрылось, как юноши и девушки стали поглядывать на него с большим интересом, а стоящий рядом Диль растерянно потупил глаза в пол.
- Что она сказала? – на латыни задал резкий вопрос Йору, рывком мотнув головой и освобождаясь от тонких пальцев женщины.
- Что тебе нужно отдохнуть, у тебя усталый вид, - пожал плечами юноша, рукой указывая на подушки у самого фонтана.
- Я не устал, - упрямо прошипел сквозь зубы Фенг, когда рука Диля мягко коснулась запястья азиата.
- Не спорь. Нет ничего позорного в том, чтобы устать, - снова этот тихий, убаюкивающий голос, - тебя отведут в купальню, приведут в порядок и переоденут, а после отдыхай. Тебя никто не будет тревожить. Авраа не позволит…
Больше вопросов Фенг не задавал. Его вымыли, высушили волосы, заставляя прядки красиво волниться, переодели в просторные белые одежды с серебристой каймой, накормили и вернули в помещение гарема.
Еще около получаса, мальчишка ни с кем не разговаривал, сидя в углу и бросая на всех дикие, опасные взгляды, отвечая шипением на любое приближение к себе, а после, все-таки, его сморил сон. Устроившись на подушках, «дикий котенок», уснул, рассыпав карамельные волосы поблескивающим покрывалом. Женщины гарема притихли, почти шепотом обсуждая нового наложника, и только Авраа и Диль бросали на спящего мальчика обеспокоенные, ревнивые  взгляды.

Фенг спал тем глубоким сном, без сновидений, что лучше всего восстанавливает силы. Тело отдыхало, разморенное непривычной жарой и недавней ароматной купальней. Мышцы под кожей все еще неприятно ныли от усталости последних недель, а запах корицы и цветов, что густо шел от волос, убаюкивал лучше, чем колыбельная матери в далеком детстве.
Проснулся он лишь тогда, когда мягкие руки Авраа коснулись его плеча. И надо сказать, пробуждение это было резким, подобно тому, как выныривают из глубин ловцы жемчуга. Йору распахнул свои черные глаза, фокусируя взгляд на лице женщины и пытаясь осознать, где находится. Когда воспоминания все-таки пробрались в эту хорошенькую рыжую голову, мальчишка резко подскочил и сел, хлопая длинными ресницами, с опаской вслушиваясь в слова на незнаком языке.
- Она говорит, что нас с тобой зовет к себе господин, - Диль, как и прошлый раз, оказался где-то немного поодаль в стороне.
- Зачем? – рыкнул азиат, пока рабыня приводила его волосы в порядок после сна. Мальчишка иногда лениво отбивался, но, в общем-то, внимания не обращал. Его сейчас куда больше заботил Диль с его покорно-нетерпеливым тоном голоса, и Авраа с насмешливым взглядом.
Византиец даже не стал утруждать себя ответом, лишь кивнул с видом «Следуй за мной», и пошел в сторону широкого коридора, что вел из части дома, отведенной под гарем, видимо, в покои хозяина. Фенг фырчал, не собираясь двигаться, пока его не подхватили под руки рыбы, почти волоком таща вслед за Дилем. Когда они, наконец, поравнялись, Йору отпустили, похоже, решив, что теперь мальчик пойдет самостоятельно. Наградив обоих рабов ядовитым взглядом из-под пушистых ресниц, азиат негромко спросил:
- Ты ответишь мне, зачем нас позвали?
- Вероятно, Господин хочет с тобой познакомиться, - безразлично пожал плечами блондин, - как тебя зовут и что значит твое имя?
- Фенг Йору, - несдержанно фыркнул длинноволосый юноша, - значит «клинок»… и «ветер».
- Ты знаешь, как ублажать мужчину? – решив не затягивать в долгий ящик, Диль чуть повернул голову, разглядывая красивое лицо чужеземца.
- Что? – не понял вопроса Йору.
- С мужчиной раньше был? Или с женщиной?
Юноша в ответ только беспомощно хлопал ресницами, пытаясь понять, что именно тот имеет в виду, но, похоже, Дилю это сказало больше, чем слова. Он одобрительно кивнул, а у Фенга пропало всякое желание дальше задавать вопросы.
Войдя в купальню, Йору остановился чуть в стороне, удивленно наблюдая, как Диль опустился на колени перед мужчиной, что лежал обнаженным на лежаке. Азиат поспешно отвел глаза, чувствуя, как щеки заливает густая краска смущения. В его стране, считалось неприличным открывать свое тело на всеобщее обозрение, да еще и так откровенно наслаждаться этим. Как и в его родной стране никто, никогда, ни перед кем на колени не опускался, если не хотел просить о милости или покаяться. Ладно, еще приклонить колени перед Императором, но перед голым мужчиной! Для Фенга это было диким. Глаза его с этой секунды с презрением смотрели на Диля и почти с нескрываемым осуждением на мужчину. Они о чем-то говорили на непонятном языке, пока Фенг, гордо вздернув подбородок, делал вид, что его чрезмерно интересует стена справа.
И все же, природное любопытство не давало Йору покоя, взгляд то и дело украдкой скользил по фигуре мужчины, его красивому лицу, перекатывающимися под золотистой кожей хорошо развитым мышцам. Он был красив, глупо было бы это отрицать, к тому же, интерес к чужим традициям и живая жажда узнавать что-то новое, быстро вытеснили все его прошлые мысли. Не прошло и нескольких минут, как кошачьи глаза азиата изучали обстановку комнаты, а после, нисколько не стесняясь, заинтересованно остановились на чернокожем огромном массажисте. Таких больших, и таких черных людей Фенг еще никогда не видел. Когда Амуба улыбнулся ему в ответ, взгляд Йору поспешно отвел и как раз наткнулся на нежное общение пальцев Диля с кожей «Господина».
- Рабское обожание, - фыркнул он, забывшись, на латыни, переводя колючий взгляд на византийца, будто только что тот его в чем-то сильно разочаровал.
- Как видите, мой Господин, мальчик совершенно дикий, - тихо произнес блондин на персидском, продолжая ласково скользить пальчиками по гладкой коже спины перса, - он знает латынь, но не знает персидского. Его зовут Фенг. Ветер. И, кажется, он не понимает, для чего он тут. К тому же, он невинен.

«Дикость какая», - думал про себя азиат, краем глаза наблюдая за тем,  как, кажется, нарочно медленно, поднимается с лежака  этот странный «господин». Фенг фыркнул, отворачиваясь, демонстративно показывая, что он не хочет смотреть на голого мужчину, но все равно не смог удержаться, чтобы не бросить короткий изучающий взгляд краем глаза.
Да, по всем меркам красоты, что уже успели зародиться в осознаниях Йору, этот незнакомец был действительно хорош собой. Даже очень. Это не была та красота, какой был наделен сам азиат. Не было и это красотой его братьев, сильных, но прекрасных в своей утонченности. Этот же человек, напоминал самого Императора. Конечно, у Правителя была молочно-белая кожа, как и самого Фенга, он был ниже ростом и не так напоминал дикого кота, что иногда встречались в лесах родной Хани. Но та аура силы и властности, что появлялась в его присутствии, явно была одной природы с той самой, что сейчас окутывала двух наложников. Он был красив. Красотой война.
Странно и совершенно неправильно. Фенг поморщился. У него не проходило ощущение, будто его насильно выдрали из собственной жизни и втолкнули в сюжет какой-то страшной сказки, где все напутано, линии перекошены, а герои, будто сами не понимают, что здесь делают.
Он отвлекся, слишком занятой своими неприятными мыслями, а потому не сразу заметил, как мужчина уже обнимает Диля. Глаза азиата полыхнули сначала удивлением от того, как преданно и покорно прогибается тело византийца под руками господина. Будто кукла в руках умелого кукольника. Но в ту же секунду пришло осознание, что это все неправильно, запретно, чересчур откровенно. Йору подавил тихое ядовитое фырчанье и отвернулся. От уже не испытывал восхищения новизной. Теперь было лишь нескрываемое презрение и отвращение. Его едва не передергивало от собственных эмоций.
Юноша пропустил почти все, пристально смотря в стену сбоку. Он слышал тихий, тягучий и приятный голос мужчины, что произносил непонятные слова. Чувствовал на себе этот ревнивый, почти ненавидящий взгляд. Прекрасно все понимал, но принимать не хотел. В горле застрял тугой комок обиды.
Руки. Теплые руки и стальная хватка, разворачивающая к себе Фенга, заставили мальчишку вынырнуть в действительность. «Господин», а азиат еще не знал его имени, скользил взглядом по его лицу, изучая, разглядывая. Что-то говорил, но Йору смог разобрать только свое имя. Впрочем, Диль почти сразу все дословно перевел, прекрасно понимая, что перс латынь знает и сейчас не самое лучшее время выполнять приказ не точно.
- Дикий котенок? – тихо повторил за византийцем азиат, - Это я-то дикий? А он значит фиалка садовая… Пфф.
Кажется, Диль не ожидал от Фенга такой реакции, потому что его челюсть чуть отвисла, а губы сами собой раскрылись. Он никогда не видел раньше, чтобы кто-то так говорил о своем господине. Даже непокорные рабы, казалось, все равно поддавались инстинкту самосохранения и не выказывали этого показного пренебрежения. Мальчик же, совершенно ничего не боялся.
Фенг дернулся, пытаясь вырваться из рук мужчины, чуть мотнул головой в сторону. Его взгляд лучше всяких слов говорил об истинном отношении невольника к своему господину. И прежде, чем кто-либо что-то успел бы понять, Йору плюнул ему в лицо, одновременно с этим ударив носком сандалия в голень. К своему несчастье, азиат промазал, и удар пришелся вскользь. С рычанием осознав, что больше, похоже, возможности для удара не представится, Фенг начал вырываться с таким отчаянным сопротивлением, будто от этого зависела его собственная жизнь. О византийце он уже успел забыть, рыча и скалясь. Длинные пряди волос хлестали по собственному лиц, по лицу мужчины, его обнаженной груди и рукам. И все это время, мальчик, ни на секунду не переставая, ругался на ханьском языке, осыпая этого господина такими словами, за которые гарантировано, мог остаться жив только из-за факт незнания языка.

Наказание. Раньше Фенг понимал это слово совершенно иначе. Дома, в родной Хани, никто не посмел бы унизить члена императорской семьи рукоприкладством. Скорее отец, или сам Император вели с детьми долгие беседы, после которых коленки подгибались, а губы оказывались искусанные в муках совести за совершенный проступок. Конечно же, дети дрались между собой, но это были драки, когда на удар можно было ответить ударом. Обычные потасовки мальчишек.
Но ударить по лицу? Нет, Йору такого никогда не испытывал. Желание обругать мужчину куда-то испарилось. На его месте появилось ядовитое чувство унижения, обиды, тупой, беспомощной злости. Впрочем, насладиться новыми чувствами Фенг не смог.
Крепкие, удивительно теплые, руки раба сковали запястья, поднимая их на рыжей головой. Тело будто вытянулось в тонкую струнку, хотя чернокожий невольник старался сделать так, чтобы ноги азиата уверенно стояли на земле. Еще не понимая во что именно вляпался, Фенг по улыбке раба осознал, что ему сейчас крепко достанется. Черные зрачки заметались, а хрупкое тело, словно маленький ужик, начало извиваться в безнадежной попытке спастись.
Легко удерживая руки Фенга одной массивной кистью, раб почти ласковым жестом перекинул через плечо мальчишки густую копну карамельных волос, полностью открывая точеную спину. И хотя, Йору сопротивлялся, шансов выбраться у него не было. Наверное, в этой комнате, сей факт понимал каждый.
Фенг не был готов к первому удару. Боль резанула по нервам, непривычная, впервые испытанная. Боль прикосновения хлыста с тугим плетением. Боль, пронизывающая все тело, оставляющая на коже красный след, а в душе незаживающий рубец. Второй удар разорвал ткань одежды и кожу. Последовал сухой, тихий то ли крик, то ли стон, и заинтересованный взгляд раба. Он видел сейчас в глазах Фенга что-то такое, что не мог увидеть ни принц, ни византиец. Ему больно. По всему видно, что он впервые сдерживает слезы. Впервые испытывает такую боль. Впервые давиться собственным криком, все еще не готовый покориться.
«Он и, правда, дикий», - думал невольник, разглядывая красивое лицо, - «Даже жаль, что такого сломают. Характер не под стать телу.… Был бы отличный воин».
Удары сыпались один за другим. Крепкие, сильные. Фенг не слышал, что говорит Диль. Ему сейчас стало наплевать на все. Есть лишь боль, есть лишь собственная гордость, которая стягивает голосовые связки, не давая кричать.
Сознание мутилось и сдавалось под градом ревнивой жестокости. Голова поникла, казалось, у Йору просто не хватит сил, чтобы вновь поднять ее. А Диль упивался короткой властью, мысленно ругая себя за то, что открыл перед господином явный козырь новенького наложника – его девственность. Глупо, нужно было сразу понять, что принц купиться на то, что этого очень красивого мальчика еще никто никогда не касался. Глупо. Глупо. Очень глупо.
Он вымещал сейчас на Фенге все свои чувства. Ревность, обиду и злость за собственный длинный язык. Но как он мог оглушаться  приказа горячо любимого господина? Будь его воля, Йору, возможно бы, погиб под его рукой. Впервые сострадание изменило ему, впервые он наслаждался страдания другого. С этого момента каждый из них понимал: друзьями двум наложникам не стать.
Фенг уже почти ничего не чувствовал, спина горела, будто на него вылили ушат кипятка, но восприятие притупилось.
«Если он это не остановит», - раб, удерживающий руки азиата уже несколько минут смотрел на принца, - «мальчик потеряет сознание».
И через долю секунды все прекратилось. Йору так и не закричал. Ни разу. Отданный в руки рабов, он не видел уже наказания византийца.

Два следующих дня, Фенг провел в комнатах гарема. Его раны осторожно обрабатывали какими-то сильно ароматизированными мазями и накладывали новые повязки по несколько раз на дню. В первый вечер его лихорадило. Йору горел, беспомощно отдаваясь в руки заботливых рабынь. На утро температура спала и сознание вернулось. Авраа принесла ему обед. Она посидела с ним несколько часов подряд, улыбалась, с какой-то материнской опекой поглаживая по волосам. Диль переводил все, что требовала матрона, не смея ослушаться. Так Йору узнал, что человек, купивший его, является ненаследным принцем страны, что зовется Персия. Носит короткое имя – Шин, и прозвище Пустынный Кот. Очень уважаемый в городе человек, великий воин, отличившийся во множестве завоевательных походах. Нужно отметить, что полученные сведения никак не повлияли на мнение самого Фенга об этом господине.
- Зазнавшийся индюк он, в Доме Императора Цзинь его бы палками научили манерам, какие должны быть у принца! – гордо вздернул подбородок азиатский мальчик.
- Не смей так говорить о Господине! – взвизгнул Диль, сцепив зубы от обиды за своего кумира.
- А то что? – хмыкнул юноша, высокомерно подняв одну бровь, - Жаловаться пойдешь?
И византиец не выдержал. Зарычав, он в один прыжок оказался рядом с Фенгом. Кулак прилетел азиату в челюсть, от чего Йору на мгновение потерял ориентацию. Этого хватило, чтобы блондин ухватил азиата за длинные волосы и повалил на землю. Вряд ли эту схватку можно было бы назвать дракой. Два юноши катались по полу, рыча, осыпая друг друга градом ударов. Диль ни на мгновение не отпускал длинных прядей, щедро прикладывая мальчишку головой обо все, что можно. Фенг извивался, точно дикая кошка, оставляя длинные, глубокие царапины на гладких щеках византийца, пытался выбраться, но Диль превышал его как по физическим данным, так и по росту. А безропотно терпеть побои Фенг не умел даже от братьев.
Как ему под руку попала тяжелая ваза, азиат и сам не понял. Но в один момент, когда Диль снова дернул его по полу, юноши оказались возле подушек, где возлежали красавицы-наложницы. Поднялся крик, кто-то подскочил, но никто не попытался разнять драчунов. В конце концов, шаря руками по полу в поисках чего-нибудь, чем можно защититься, Йору наткнулся на вазу, высокий сосуд из тяжелой глины. Он ударил. Посыпались осколки…
Византиец обмяк и бессильно повалился на Фенга.