Санера была бы самой молодой наложницей аль-Хариджи, и потому он крепко задумался, так, что не сразу заметил, что она делает.

- В моём доме передо мной на колени девушка становится только если сама того хочет, - холодновато заметил он, полагая, что Санера пытается заблаговременно задобрить потенциального хозяина. – Я прикажу, чтобы тебе предоставили то, что нужно, - всё ещё чувствуя её губы на своей ладони, мужчина поднялся и вышел из комнаты.

Зумрад отослал рабов с указаниями к Санере, чтобы они помогли девушке привести себя в порядок. Мужчина был бы не прочь проследить за процессом лично, как делал это почти всегда при приёме в дом новой наложницы, однако что-то остановило его. Аль-Хариджи казалось, что он слишком поспешен. Однако это не отменяло традиции «позови новую наложницу в эту же ночь», хоть и хотелось в этот раз не спешить. Девушка действительно была юна, то, что она вытворила за ночь, сбивало с толку и не вязалось с нынешним поведением. Зумрад постоянно чувствовал подвох.

Аль-Хариджи провёл очень непростой день. Он обыскался своего первого помощника, справедливо полагая, что тот вместе с коврами и прямо на софе уже где-то далеко за пределами города. Зумрад не сомневался, что всё, принадлежащее ему, вернётся в этот дом. А поскольку люди мужчине принадлежали лишь отчасти… правда, какая именно часть вернётся, аль-Хариджи ещё не придумал.

Пришлось отправиться в город, чтобы прояснить недоразумения с украденным вином. Кто вообще осмелился это делать? Вопросом задаваться пришлось недолго, вино вернулось, осмелевшие воры были отданы в руки счастливых стражей. Всё вернулось на свои позиции.

И теперь, когда наступил вечер, и густое тёмное небо осветилось полной луной, аль-Хариджи, наконец, потребовал себе горячей воды и принялся за расслабление после тяжкого дня. Мужчина смыл с себя пыль, выполоскал волосы и, надев лишь штаны из тонкой светлой шерсти, буквально упал в постель. Он, конечно, не собирался спать, ему даже не хотелось этого. Однако торопиться тоже не хотелось.

- Позовите Санеру ко мне, - приказал Зумрад и улёгся теперь на спину, закинув руки за голову. Влажные волосы холодили шею, и несколько капель всё ещё блестело в неярком свете ламп на золотистой коже расслабленного мужчины.

Девушка вошла, сразу уже окутанная тайной и почти неприступная. Зумрад повернулся к ней, опираясь на локоть. Мужчина оглядел свою новую наложницу снизу доверху, едва сдерживая себя, чтобы не задать вопрос: «А это точно Санера? Или она сбежала по дороге в покои нового хозяина?». Улыбка слегка коснулась его губ, а затем Зумрад поднялся и приблизился к Санере. Он обошёл её вокруг, пытаясь что-нибудь разглядеть под покрывалом. Говорят, мужчин привлекает загадочность, скрытность. Мол, гораздо интереснее представлять себе, что скрывает одежда. Аль-Хариджи был с этим согласен только в том случае, когда заранее знал, что на самом деле скрывается за тканями и драгоценностями. Не любил он внезапность, которая может и кинжалом в живот обернуться, и, что самое грустное – не очень-то привлекательной внешностью. В данном случае, даже если под покрывалом был кинжал, Зумрад получил бы его от девушки, чья красота не вызывала никаких сомнений, а скорее только желания.

Аль-Хариджи остановился за спиной у Санеры, там, где ткань покрывала была ближе всего к телу девушки. Зумрад встал совсем близко и осторожно, кончиками пальцев провёл вдоль позвоночника Акны снизу вверх. Свободной рукой он чуть сжал плечо Санеры, мягко потянул на себя, предлагая опереться на его грудь. Пальцы, только что впечатлённые изящным изгибом спины, теперь скользили по покрывалу спереди, не касаясь девушки, остановились в районе её бедра, сжались и потянули ткань вверх. Зумрад чувствовал дыхание Акны и её сердце, он отчётливо слышал, как дышит сам, и как кровь пульсирует в теле. Вокруг горело лишь несколько свечей в лампах, узорами дымились благовония, которые аль-Хариджи сам подбирал для этой ночи.

Мужчина собрал в пальцах ткань, открывая ступни Санеры, открывая игру света в бисере на юбке девушки. Он нарочно делал всё это медленно, нарочно не говорил ни слова, потому что для него немаловажным была реакция Акны на происходящее. Он мог многое понять, стоило ей сделать что-либо.

Он не ожидал такой смелости в поступках, думал, ему придётся вести Санеру за собой, направлять её, но, похоже, она не соврала, что её обучали. Каждый изгиб этого стройного тела, каждый поворот головы, каждый звон браслетов, каждый росчерк тёмных волос по коже – всё это заставляло Зумрада дышать чаще и желать сильнее. Взгляд мужчины горел, он и сам не осознавал, насколько хочет прикоснуться к Санере, избавить её прекрасное тело от яркой и слишком сверкающей одежды.

Танец, призванный заворожить, соблазнить, закончился, девушка замерла напротив аль-Хариджи, спиной к нему.

- Для меня редко танцуют, - почти что прошептал Зумрад, делая шаг к Санере. Его ладони легли на бёдра Акны, опустились вниз, затем поднялись на исходную, поднимая немного юбку, открывая ножку девушки в разрезе. Аль-Хариджи склонил голову к плечу Санеры, целуя его. После мужчина убрал волосы с лица девушки, обнял её за талию, прижимая к себе, сам бёдрами подаваясь навстречу.

- Стой так, - голос аль-Хариджи на секунду стал почти стальным, а затем его горячее дыхание коснулось ушка Санеры. - Раньше у тебя были мужчины?

Зумрад ласково поглаживал открытый живот Акны, задевая нити с бисером. Они ему успели порядком надоесть, однако порывистость и страстность мужчины сейчас были не востребованы. Была бы это опытная наложница, Зумрад бы, не задумываясь, уже раздел её, уже наслаждался бы горячей кожей под ладонями. Аль-Хариджи чувствовал небывалое напряжение, честно сказать, волнение молодой наложницы возбуждало его не на шутку. И будь он менее сдержан по своей природе, не стал бы так ждать. Желание захватило его всего, потому что он видел, как может двигаться эта девушка. Аль-Хариджи хотел знать, как она выгибается под его руками, как открываются её губы в ожидании поцелуя, как падают чёрные волосы на шёлковые простыни…

Мужчина медленно и уверенно избавил Санеру от лифа, который ощутимо так звякнул, падая на пол. Невольно подумав, что в таком можно обороняться от армии жаждущих, Зумрад тихо рассмеялся. Он заглянул через плечо девушки, наслаждаясь открывшимся видом, губами прижался к её шее, отвлекая от рук, которые мягко, но достаточно нетерпеливо сжали груди Акны. Своей грудью аль-Хариджи ощущал обнажённую спину Санеры, а ещё он отчётливо чувствовал своё желание, наверное, и от девушки оно не укрылось.

С усмешкой глядя на девушку, которая случайно раскинулась на постели Зумрада, мужчина подумал, что не видел уже давно такой соблазнительной картины. Полуобнажённая растерянная наложница перед его взором.

- Ты так красива… - опираясь ладонями о постель по обе стороны от Санеры, склонился к ней аль-Хариджи, губами скользя по ключицам девушки вверх, к подбородку, а затем – к её губам. Поцелуй вышел коротким и лёгким.

Зумраду хотелось полностью раздеть наложницу, и он выпрямился, ненавязчиво так потянул юбку Санеры вниз, открывая её бёдра более детальному осмотру. Мужчина чувствовал себя в своём праве, он знал, что если девушка пришла к нему, он, как хозяин, может позволить себе многое. Точнее, конечно, всё, однако Зумрад не считал, что нужно унижать своих наложниц, ибо они – довольно мстительный народ.

- Не бойся, - снова склоняясь к Санере и полностью освобождая её от ткани и бисера, прошептал аль-Хариджи.
Мужчина в этот раз решительно завладел губами Санеры, коленом установившись на постели по левую сторону от девушки. Одной рукой он продолжал удерживать себя над ней, а другой погладил вдоль бедра, после принуждая Акну согнуть ногу. Жарко и требовательно целуя девушку, Зумрад медленно терял голову, он чувствовал рядом с собой полностью обнажённое тело, он бы знал, даже если бы был всё это время  закрытыми глазами. Сжав пальцы на бедре Санеры, аль-Хариджи не торопился только раздеваться сам и ласкать наложницу там, где она сильнее всего почувствовала бы…