---Начало игры---
Одинокая, слеза скатилась по щеке девушки, достигнув резкого изгиба шеи, после чего затерялась в черном цвете одежды. Рассеянно и медленно стерев немного щекотавший кожу след влаги, Мэхшид, с удивлением воззрилась на свои длинные пальцы, только что дотронувшиеся до собственной щеки. Сдерживаясь из последних сил, дабы не заплакать вновь, взгляд раздраженных, красных глаз скользнул по гладкой поверхности воды. Руки сами собой сжались в кулаки, а ногти впились в ладони. От накопившегося стресса сильно разболелась голова, пульсируя болью в висках. Медленно встав, девушка прошествовала в тень, спасаясь от палящего солнца, к неподалеку стоявшей лавке. Она легла на спину и закрыла глаза, пытаясь успокоить сердцебиение и унять чувство пустоты в груди. Еле слышный шепот сорвался с пухлых бледных губ и слился с тихим шелестом листвы:
- Не верю…
Мэхшид уже, который час сидела в саду и боролась с подступающим все ближе и ближе отчаянием, сковавшим ледяным кольцом ее душу. Отец девушки погиб несколько дней назад, а погребальная процессия была только сегодня. Обстоятельства смерти были довольно загадочными – толи на караван отца напали разбойники, толи их внезапно нагнал самум. Но персиянке было не до разбирательств. Горе затмило здравые мысли. Она не могла думать ни о чем другом, не могла, есть, не могла спать. Полностью измученная и изможденная, Мэхшид, словно сама была готова ступить за отцом в могилу. Плюс завещание, которое предусмотрительный Низим написал за несколько месяцев до смерти, которое до сих пор не было прочитано и благополучно лежало в сундуке наверху.
- Госпожа, я принесла Вам воды.
Дрожащий голос, прервал самобичевание девушки и та, приоткрыла глаза, обращая взгляд на рядом стоящую рабыню, что прижимала руки к груди. Мэхшид знаком руки потребовала молчания, не желая не то чтобы говорить, но даже слушать. Тяжело вздохнув, девушка отвернулась от рабыни и уперлась взглядом в стену.
- Принеси это завещание и прочь с моих глаз…
Торопливые шаги удалились, и сирота смогла насладиться парой минут одиночества, в полной тишине, лишь слушая шум ветра. Но сладкое уединение длилось не долго, рабыня вернулась, спеша так, что споткнулась и растянулась на полу, всхлипнув, чувствуя как ноет оцарапанная кожа. Мэхшид наблюдала за ней с долей равнодушия и не проявила ровно никаких эмоций, лишь требовательно протянув руку и забрав свернутый пергамент. Пальцы плохо слушались, и разорвать печать удалось не сразу. Мутный голубой взгляд скользнул по аккуратно выведенным словам. Темные брови все больше сходились на переносице, по мере прочтения. Через несколько секунд пергамент с раздражением был отброшен. «Кто это такой? Что за Сахир Ахуджи?» Резко привстав с лавочки, да так что в глазах потемнело, девушка прижала холодные ладони к своему горячему лицу. На раздумье потребовалось около десяти минут, после чего хриплый, сорванный голос прогремел на весь дом:
- Нига!
И вновь торопливый топот, после которого темноволосая рабыня тяжело дыша, подбежала к Мэхшид. Рабыня пошатнулась от тяжелого взгляда, брошенного на нее исподлобья.
- Значит так. Ты сейчас отправишься в дом работорговца Сахира Ахуджи и покажешь ему это, - брюнетка кивнула головой в сторону завещания, - Когда вернешься, должна будешь все подробно мне рассказать. Прежде чем уйти налей мне воды.
Приняв стакан из рук рабыни, Мэхшид проводила ее взглядом и залпом опустошила его. После чего легла на бок и подложила под голову локоть и закрыла глаза, стараясь унять раздражение. «В конце концов, это была его последняя воля…Я должна уважать это…»

Отредактировано Мэхшид (2011-11-01 02:35:46)

- Как ты, родная моя?
Глубоко вздохнув, Мэхшид закрыла глаза и сделала тщетную попытку улыбнуться, отчего лицо несколько перекосилось. Тихо всхлипнув, чувствуя аккуратные прикосновения девушки к своим волосам, персиянка немного расслабилась и выпрямила уставшую спину. Как человеку и потерявшей родного отца, ей было необходимо выплакаться, выплеснуть всю тревогу, что успела накопиться в душе. И, пожалуй, Париса осталась последним близким человеком во всей Суфе, с кем Мэхшид еще могла разделить свою боль. Но все равно не стала.
- А ты стала еще более грациозной.…Твои шаги совсем не слышны.
Персиянка обернулась и, не вставая с лавки, грустно улыбнулась подруге, в который раз любуясь ей. Признаваясь самой себе, бывало время, когда она завидовала красоте подруги, невольно сравнивая ее с самой собой. Поморщившись, как от зубной боли, она помассировала виски, тонкими пальцами, прикусывая губу, дабы не зарыдать вновь. Не хотелось показаться слабой в глазах той, кем она всегда восхищалась.
- Я так устала.…И наконец, прочла ТО завещание.
Про завещание, Мэхшид говорила с болью. Потому что для нее это было словно подтверждение смерти отца. Слеза скатилась по щеке и девушка торопливо стерла ее, чтобы Париса не заметила. Подняв опухшие глаза, она улыбнулась и протянула руку за кувшином и, не рассчитав силы, пролила часть воды на землю, после чего с трудом поставила его на скамейку рядышком. Наполнив стакан, Мэхшид вновь отпила воды и умылась, растирая прохладу по разгоряченному лицу. Собравшись с силами и облокотившись о спинку скамейки, персиянка поджала ноги под себя, стараясь не смотреть в глаза Парисе, опасаясь увидеть унизительную для нее жалость в глазах подруги.
- Мне тошно сидеть дома без дела.…Хочу проехаться верхом…
Вставать Мэхшид не спешила, в противном случае она бы сразу бы упала в обморок. Сегодня был четвертый день с тех пор, как она перестала есть. Впрочем, сильно плохо она себя тоже не чувствовала. Правда в зеркало смотреться не спешила, опасаясь увидеть так бледную тень себя прежней и разочароваться окончательно.

Мэхшид болезненно усмехнулась на слова Парисы, опустив взгляд в пол. Телохранительница сделала для нее очень много, даже слишком много. А как отблагодарила ее персиянка? Да у подруги было все необходимое для достойной жизни, но она постоянно была, рядом забывая о самой себе, посвящая все свои силы на охрану Мэхшид, отчего последнюю больно кольнула совесть. Но в какой то мере, подруга полностью зависела от нее, что смущало и ложилось тяжким грузом на сердце сироты, заставляя ее грустить.
- На руку? Ты решила сравниться в мастерстве со знаменитыми ассасинами?
Улыбка брюнетки потеплела на пару градусов, а в стеклянном взгляде словно мелькнула искра былого, детского задора и веселья. К сожалению, этому состоянию не дано было долго длиться, после очередного вопроса сестры. Болезненно скривившись, как от зубной боли, Мэхшид опустила голову и посмотрела на зеленую шелковистую траву, слабо колышущуюся на теплом ветру. Невольно залюбовавшись, девушка на мгновенье забыла о вопросе подруги, желая унестись вместе с этим ветром в неведомую даль, подальше от проблем, суеты и несчастий. Просто мчаться по прерии на горячем коне, забыв обо всем, вперед, на восток.
- Ты точно хочешь об этом слышать? - , выдержав небольшую паузу и тяжело вздохнув, Мэхшид продолжила, - В общем… Моим опекуном назначили Сахира Ахуджу. На сколько, я знаю он работорговец. Мне неизвестно, был ли он другом моего отца.… Но теперь моя дальнейшая судьба полностью зависит от этого человека, до того момента, как я не выйду замуж… Я пойму, если с этого момента ты захочешь жить другой жизнью и сделаю все, для того чтобы ты была счастлива…
Брюнетка отвела взгляд в сторону и не решалась поднять его. «Значит…Я для нее всего лишь работа.…Неужели это все длиться на протяжении всех одиннадцати лет?» Словно не желая в это верить, она мотнула головой, словно отгоняя плохие мысли, и воззрилась на тарелку с фруктами стоящую на столике рядом с лавкой. Услышав очередную фразу от Парисы, Мэхшид протянула руку и дотронулась до рыжих кудряшек на ее голове.
- Не говори глупости. Твои кудряшки никогда не поседеют и всегда будут яркими, как огонь. Я всегда ими восхищалась.
«Больно признать, но я завидую ей… Она вольна и не скованна обязательствами». Сжав в руке апельсин, и подковырнув ногтем толстую кожуру фрукта, девушка не без труда очистила его. Откусив небольшой кусочек, персиянка облизала губы, по которым стекал сок, нещадно щипающий растрескавшиеся губы. Через силу, дожевав половинку апельсина, Мэхшид опустошила залпом весь кувшин с холодной водой и тяжело дыша, посмотрела на Парису. Желудок был полон, оттого противное, тянущее чувство голода прошло. В голубом взгляде сквозил вопрос – «Годиться»?
- Осталось лишь переодеться и можно в путь… Девушке не пристало ездить верхом…
Почему-то именно эти слова с самого детства говорили ей не только многочисленные няньки, но и отец.

Офф: приношу свои искренние извинения за задержку поста. Были проблемы с интернетом. Впредь обещаю не задерживать.

Отредактировано Мэхшид (2011-11-27 02:10:48)

Сильно покраснев от укора Парисы, персиянка опустила глаза, с наигранным интересом рассматривая ухоженные ногти. Да, с одной стороны она была уверенна, что переборщила, но с другой.… Разве она не права? Разве Парису не ждет более интересная, насыщенная и увлекательная жизнь за стенами дома Мэхшид?
Горько усмехнувшись, девушка не ответила на слова подруги о наказаниях в детстве. Молча улыбаясь краешками потрескавшихся губ, брюнетка подумала, что сущим наказанием для нее была ее жизнь в золотой клетке. Когда отец осыпал ее золотом и шелками, но запрещал выходы из дома без сопровождения и охраны. Горько и тяжело вздохнув, не поднимая глаз, девушка ответила:
- А больше мне ничего не остается… Он мой опекун по завещанию отца…
«Разве я смогу убежать от его последней воли? Глупый вопрос Мэхшид. Ты сама прекрасно знаешь на него ответ…» Она не хотела знать ни кто такой Сахир, ни род его деятельности, но, к сожалению, а может и к счастью знала. Низим в свое время часто покупал рабов у этого человека и рассказывал дочери о нем. Прочитав эти строки в завещании, девушка сразу поняла о ком идет речь, хоть ни разу и не видела его. Ей всегда представлялся высокий, немного сутулый человек в черном плаще. Встряхнув длинными, волнистыми волосами и наскоро их заплетя, девушка положила косу на левое плечо. Подобрав полы платья, Мэхшид хихикнула и покружилась вокруг Парисы, не удержавшись и взлохматив огненную шевелюру подруги. Округлив глаза и приложив руку к груди, персиянка изобразила крайнее изумление.
- Ужас! Столько не живут.
Наверное, впервые за несколько дней она искреннее смеялась, кружась вокруг подруги и хихикая как маленькая девочка, убежавшая от няньки. Потом послушно пошла следом, ведомая телохранительницей. Чуть подпрыгивая и радуясь, словно малое дите, Мэхшид пританцовывая, вошла в конюшню, а после к стойлу любимого черного жеребца. Аль-Хаталь, мерно пофыркивал в стойле, качаясь из стороны в сторону, на длинных, мускулистых, стройных ногах. Проведя ладонью по гладко вычищенной шерсти, Мэхшид заглянула в поражающе своей осмысленностью и умом глаза. «Все же лошади куда умнее собак». Девушка не уставала любоваться грации этих животных и всегда понимала отца, который в свободное время занимался коневодством. Правда вот ездить верхом, персиянке всегда удавалось лишь в тайне. Низим был против, считая, что это неприлично и вульгарно.
Глубоко вздохнув, девушка положила свои ладошки на щеки жеребцу, а переносицей прислонилась к носу, на что Аль-Хаталь неоднозначно всхрапнул. Терпкий запах конюшни и самих лошадей, никогда не раздражал Мэхшид, он наоборот, почему то успокаивал. Губы трепетнулись и еле слышный шепот слился с пофыркиванием других лошадей в конюшне
- А ведь ты был его любимцем…
Через пару минут она оглянулась, ища глазами Парису, и отошла на пару шагов, позволяя седлать жеребца, молча наблюдая со стороны. Положив голову на плечо подруги, Мэхшид, спросила:
- А ты взнуздаешь своего серого?
«Забавно, мой любимый конь черный как ночь, а ее белоснежный…Словно еще одно подчеркивание разницы меж нами…». Внимательная служанка принесла чадру в которую Мэхшид поспешила облачиться. «И зачем это надо? Я слышала в далеких странах, женщины вовсе не скрывают своих тел. По крайней мере, не закутываются с головы до ног…» Закончив через пару минут, девушка с раздражением расправила пару складок. «Ох чувствую, скандал будет…А если бы это видел отец…».  Взглянув в глаза подруге через узкую щелку для глаз, девушка подмигнула.
- Знаю, что лучше так не делать. Но сейчас я не выгляжу как дочь купца. Догоняй!
Ловко вскочив в седло, Мэхшид вцепилась в уздечку, заставив жеребца переступить с ноги на ногу, и умчалась прочь.
---Виноградники

Отредактировано Мэхшид (2011-12-14 01:19:02)

Полу прикрытые, голубые глаза с безразличием смотрели в небо. Ленивые, пушистые облака неспешно плыли по нему, постепенно приближаясь к линии горизонта. Щедрое солнце Персии остановилось в зените и явно не торопилось дать людям хоть немного передохнуть от изнуряющей жары. Но молодой персиянке, в данный момент было все равно, кто, как и где спасался от полуденной жары. И дело было не в том, что она слишком жестока или эгоистична, но в данный момент ее больше беспокоила собственная судьба. Сама Мэхшид полулежала на богато расшитых подушках в своем прохладном саду, рядом с небольшим бассейном, наполненным чистейшей водой. Вернее теперь этот дом принадлежал работорговцу Сахиру Ахуджи, до тех пор, пока девушка не выйдет замуж. Она не видела ни разу этого человека и теперь, зная, что он вскоре должен прийти к ней, после прочтения завещания, трепетала от страха. Сердце билось, словно птица в клетке, ожидая, что сейчас вбежит служанка и возвестит о прибытии опекуна. "О боги!!!... Почему вы скрываешь от меня мою судьбу? Ведь даже гадание на кофейной гуще ничего не показало..." Вернее показало, но не совсем то, что ожидала увидеть так Мэхшид. Любопытная персиянка, ночью, попыталась узнать, что ждет ее в будущем, но стоило ей только заглянуть в чашку, как та сразу же выскользнула из рук и разбилась на многочисленные осколки, узнать, что-либо с которых не представлялось возможным. "Ах, Париса... Как бы я хотела, чтобы ты оказалась рядом...." Но верной телохранительницы рядом не было и она подумала, что подруга, скорее всего у своего таинственного жениха, про которого так ничего и не рассказала.
Постучав длинными пальцами по книге лежащей рядом, девушка привстала, тяжело вздыхая. «Как же тяжело ожидание,… Особенно когда не знаешь чего ждать…» Встав с ложа, девушка торопливо двинулась внутрь сада, скрываясь от взгляда Ниги, что раздражал до безобразия. Чувствуя его затылком, Мэхшид поспешила удалиться от просматриваемых мест и, дойдя до густых зарослей, обняла ствол рядом стоящего дерева, прижимаясь к нему щекой. Зажмурившись и закусив губу, она сдерживалась от крика, что рвался из груди. Никогда в жизни ей не было так страшно, как сейчас. Никогда прежде ей не хотелось убежать как можно дальше от Суфы, хоть и, зная, что потом она никогда не сможет вернуться. «Убежать.…Нет.…Не могу.…Не имею права.… Это было бы оскорблением памяти отца…» - стиснув ствол сильнее, так что шероховатая кора врезалась в нежную кожу рук, девушка качнула головой, сбрасывая тонкий платок, скрывающий длинные темные волосы. Может со стороны, это сейчас и выглядело эгоистично, но молодая персиянка переживала куда больше за собственную судьбу, нежели за покинувшего этот мир отца. Ей не хотелось замуж, не хотелось, чтобы кто-то распоряжался ее судьбой и быть хоть чуточку уверенной в завтрашнем дне. Опустившись на колени, Мэхшид прислонилась спиной к дереву и скрестила руки на коленях, с безразличием во взгляде скользя по красивому саду, не вызывавшему сейчас ровно никаких эмоций.
Сейчас она могла показать свое истинное лицо, не скрывая более своих эмоций, как в виноградниках при Парисе. Хоть рыжеволосая телохранительница и была самым близким и родным человеком в жизни Мэхшид, девушка не могла открыться ей полностью, опасаясь, что она ее не поймет. «А смысл? Смысл замужества в нашей стране? Я бы не хотела делить своего мужа с кучей других разодетых девиц, и соревноваться с ними за его внимание. Все равно, что наложница в доме…Очередная рабыня, да и только…» Девушка прикрыла глаза, вслушиваясь, в тихий шелест листвы и постаралась хоть чуточку расслабиться, отчаянно пытаясь не думать о нежелательной встрече.

Отредактировано Мэхшид (2012-01-13 00:01:31)

Каждая следующая секунда была до ужаса похожа на предыдущую, растягиваясь словно часы. Биение собственного сердца звучало столь громко, что заглушало все остальные отнюдь не тихие звуки сада. Мэхшид слышала, как вдалеке суетились рабы, слышала она и ветер, гуляющий в кронах деревьев. Но стук крови в висках не позволял расслабиться и подремать среди прохлады сада. В задумчивости, перебирая длинные волосы, девушка смотрела на высокую стену, окружавшую дом и прилегавшую ему территорию. Стеклянный взгляд словно пронзал белый камень, устремляясь вдаль, за линию горизонта Далеко за пределы прилегающих к Персии стран, вдаль, в неизведанное. «Глупые, наивные мечты».
- Госпожа…
Поняв, что ее зовут далеко не первую минуту, девушка моргнула несколько раз и перевела тяжелый взгляд на молодую темнокожую рабыню, имя которой она запамятовала. Неопределенно мотнув головой, Мэхшид ожидала, когда девушка заговорит, перебирая в уме имена рабов живших в доме.
- Я пришла сказать вам, что прибыл Сахир Ахуджа. Господин говорит, что у него к вам срочное дело.
Сглотнув, персиянка провела рукой по волосам, взъерошив их и потерев пальцами глаза. «В таком виде явиться нельзя…»
- Где Нига?
- Она готовит угощение для гостя.
- Принеси мне зеркало, щетку для волос и кувшин воды. Гостя без внимания не оставлять, нужно чтобы он чувствовал себя как дома.
Поднявшись с земли с помощью рабыни, девушка проследовала на свою излюбленную скамью посреди сада и ожидала Байю. «Да…Ее определенно зовут так…Байо… Дарующая радость.… Вот только принесла ты мне отнюдь не радостные известия….» -который раз, за день, закусив губу, персиянка чуть не расплакалась в том момент, когда рабыня повернула до блеска начищенное зеркало, ловя отражение Мэхшид. Темные круги под глазами, покусанные обветренные губы, длинные волосы, потерявшие былой блеск от постоянного недоедания, словно она была уличной девчонкой. Цвет лица вместо привычного бронзового оттенка, стал бледным, нездоровым. «Как я жалка…» - думала девушка, сдерживая слезы, смотрясь в зеркало, в то время как Байо расчесывала длинные локоны, пытаясь придать им ухоженный вид. Умывшись холодной водой и окинув придирчивым взглядом себя со стороны еще раз, персиянка медленно прошествовала в гостиную, где на богато украшенном диване восседал ее опекун. Помедлив на пороге комнаты, Мэхшид переступила его, посмотрев исподлобья на мужчину, стараясь не выдать взглядом или жестом волнения, разрывающего юное тело. Татуировка, занимающая правую сторону лица Сахира, заинтересовала сироту, однако пристально  рассматривать ее было бы невежественно, и девушка с трудом подавила свое любопытство. На столе уже стояли блюда с фруктами, мятный чай в красивом серебряном кувшине, шафрановый рис и кускус. Через минуту зашла Нига и поставила поднос со свежеиспеченными лепешками. «И когда она успела?» - задумчиво пожевав губами, подумала Мэхшид. Гостиная была обставлена по вкусу Низима. Дорогой персидский ковер на полу с пушистым ворсом, изысканный бежевый марокканский мрамор, резной стол из красного дерева. Ко всему этому в комнате было много света, благодаря многочисленным окнам в изящных резных рамах. В целом отец Мэхшид больше любил иностранные стили архитектуры, нежели Персидские.
Опустив взгляд, она присела на диван стоящий напротив, аккуратно сложив, руки на коленях и в почтении склонила голову, не зная как приветствовать работорговца, в нерешительности боясь поднять взгляд.

«Кто ты? Что связывает тебя с моим отцом?» - эти вопросы терзали Мэхшид вот уже несколько дней, с тех самых пор, как она вскрыла ненавистное ей завещание. «Почему я должна подчиняться?» - еле заметно закусив губу, думала девушка, делая вид, что очень заинтересована рассматриванием старинной вазы, привезенной Низимом несколько лет назад из загадочной страны на востоке, названия которой персиянка не запомнила.
Но более всего она не понимала, зачем ей нужно было покинуть родное гнездо. Тем более так рано. Ведь ей еще не только не назначили день свадьбы, но и не назвали имя жениха. Хотя Персиянка понимала, что, скорее всего кандидата в мужья и не подыскивали.
Если и был в этом смысл, то Мэхшид его не видела. Может у Сахира и были на то свои причины, но девушка хотела узреть их до того как отправится в путь, дабы не было недосказанного и тайн.
Коробило девушку и то, что ее жизнь расписали без нее, словно ее желания были не в счет.
-Господин, неужели я должна буду навсегда покинуть дом своего отца?
Не сразу девушка заметила сурового вида мужчину, стоящего рядом с опекуном. Его грозный вид внушал страх и любопытство, отчего Мэхшид не постеснялась разглядывать в течение нескольких секунд. У нее в голове роились сотни вопросов, на которые хотелось узнать ответ прямо сейчас. Но страх и стеснение, испытываемое девушкой от одного только взгляда Сахира, не позволяло ей произнести даже еле слышный шепот. Слова застревали где-то в груди, а во рту пересохло, словно там прошелся самум. Легкая дрожь от волнения зародилась в районе тонких пальцев, вынуждая персиянку сильнее стиснуть черную ткань платья на коленях. «Спокойно милая, спокойно» -,говорила она сама себе, протягивая руку за маленьким стаканом с горячим чаем, дабы утолить внезапно настигнувшую ее жажду. Стараясь двигаться как можно изящней и естественней, она обожгла язык и нахмурилась, чуть ли не смыкая темные брови на переносице.
Каждое слово опекуна, словно жгло, невольно заставляя прислушаться и трепетать от властности, но в то же время от равнодушного тона этого голоса. « О Боги! Отец, тому ли человеку ты доверил мою судьбу?». Тонкие пальцы оторвали от лозы темно-красную, почти черную виноградинку и Мэхшид поднесла ее на уровень глаз, словно оценивая, после чего вонзила острый ноготок в мякоть фрукта. Наблюдая, как красный сок, стекает по ладони, вниз, очерчивая хрупкое запястье, девушка стянула платок с волос и уложила его рядом. По правде говоря, так ей было куда комфортнее, персиянка никогда не любила покрывать голову, но на последнем всегда настаивал отец.
В голубых глазах, сверкнул былой огонек непокорности, что был так знаком всем обитателям этого дома, но был нов для работорговца. Услышав сзади тихий вздох Ниги, и ее торопливые шаги, она еле заметно улыбнулась краем рта и распрямила плечи, подняв голову.
- Разве оседланный жеребец может сравниться с диким, непокоренным скакуном пустыни?
«А ведь что будет с Аль-Хаталем и другими породистыми лошадьми отца? Они значили для него слишком много…» Наверное, впервые за эти несколько минут, девушка не постеснялась в открытую посмотреть в темные глаза Сахира. Красноватые, опухшие от слез и бессонных ночей, они все равно были похожи на две капельки небесной синевы. Низим часто сравнивал глаза дочери с сапфирами, аквамаринами, отчего в одеждах Мэхшид можно было лицезреть великое множество лазурных тканей и голубых камней. Сделав очередной крошечный глоток горячего чая и взглянув на опекуна исподлобья,  она словно обрела решимость.
- Я хочу получить ответы на терзающие меня вопросы.… И я желаю узреть их сейчас…
Частью своего воспаленного сознания, девушка понимала, что откровенно нарывается на неприятности, но другого способа она не видела. И честно говоря, ей не очень хотелось жить в доме работорговца. Также она не видела в этом острой необходимости.

Отредактировано Мэхшид (2012-01-26 00:53:29)