Суедама искал с ним встречи. В тот раз, первый, когда он увидел его, там, в мастерских, по поручению визиря, Су обратил на мужчину внимание. Возможно, даже неприлично долго и вызывающе облизал взглядом. Но времени не было, и он не успел перемолвиться и парой слов. Художник был занят, и он, Суедама, тоже должен был вернуться, чтобы иметь шанс подслушать и подсмотреть. На какое-то время он даже забыл про него. Закрутился. Но вечером, касаясь затылком подушки и прикрывая глаза, Су вспомнил. Образ возник сначала размытый, и всё чётче обретал очертания, заставляя сердце дрогнуть, а дыхание участиться. Суедама не знал тогда его имени. Но это не остановило. Мечты переплелись с ласками, выступая бисеринками пота на лбу и висках, перерастая в финальный глухой стон. Разомлев, он уснул, точно зная, что они ещё встретятся. И вопрошая себя, как же он до этого не заметил?
Спустя какое-то время Суедама узнал его имя. Сабри. Временами, катая его на языке, Су высматривал владельца, там, где приходилось бывать. Но пути, как назло, не пересекались. И тогда он специально стал искать с ним встречи. Впрочем, искать, было слишком громко сказано. Суедама знал, где чаще всего обитает Сабри, просто не мог придумать повод. Пару раз он проходил мимо мастерских, ругая себя за странную трусость. И вот решился. Повода не было. Суедама зашёл волнуясь, как наложница впервые вызванная к своему господину. Уши предательски пылали, и Су прикрыл их волосами. Направившись твёрдой походкой к художнику, он решительно, с ходу выдал:
- Сабри, у меня для тебя заказ, - ничего лучше он не придумал, измучив и так свой мозг. – Сколько стоит портрет?
Он раскрыл холодную ладонь, и продемонстрировал кольцо, усыпанное мелкими  камушками.
- Этого хватит?
Суедама выдохнул и растянул губы в улыбке.  Чем ты зацепил меня? Знаю, без году пару минут.

Холодное высокомерие принцев, с которым встретил его художник, сначала обескуражило.
- У тебя столько нет.
Сколько нет? Что тебе ещё нужно? Мало, того, что каждый вечер грежу тобой? Мало, что в свете дня ищу твою фигуру, вслушиваюсь в голоса в надежде выделить твой? Мало, Сабри?
Мужчина проколол его взглядом, словно бабочку тонкой иглой и удерживал, не давая отвести глаз. Или Суедама сам был не в силах? Почти мельком взглянув на кольцо, наконец, он его отпустил. Отошёл. Сложил руки на груди.
Вот, это всё. Зачем ты вообще пришёл сюда? Может, он не узнал тебя? Ну да, откуда ему знать… А что собственно, он должен знать? Слуга Парвиза. Ключевое слово первое, первое, Су! Можешь накопать про него кучу, заставить шантажом, обманом… Тебе это надо?
- Я не ювелир, не могу сказать его стоимость. Сходи в лавку и продай его, тогда и поговорим.
Сабри разглядывал его, ждал реакции. И первое, что чуть не сделал Суедама, так это сорвался с места, чтобы мчаться к лавке. Су зажал кольцо в кулаке так, что тонкие грани камушков впились в кожу, нет, не до крови, но было больно. И правильно, это возвращало к реальности.  Думал, он падёт перед тобой ниц? Ухватится за заказ, как за манну небесную? Получи. Развернись и выйди. Просто уйди и забудь.
- Я не могу сегодня, - он сказал это на удивление спокойно, возможно из-за того, что разозлился на него, но в первую очередь на себя.
Скорее всего, не смогу и завтра, и после завтра. Впрочем, какое тебе дело до того, что я могу, а что не в силах. Голова работала холодно и здраво, но предательское «хочу», открыло рот.
- Я должен быть во дворце. Надеюсь, ты понимаешь – он сделал шаг по направлению к Сабри. – Мой господин, может нуждаться во мне в любую минуту. Ты же пишешь в кредит? Начни. Это дело не одного дня, ни так ли? Когда я смогу, я оплачу монетой.
Заставил себя посмотреть прямо в глаза, оглохнув от барабана собственного сердца в ушах.

Отредактировано Суедама (2010-11-29 02:30:54)

Почему? Суедама не понимал, почему Сабри упёрся. Да, возможно, он не хотел брать кольцо, потому что не знал его истории. Мог предполагать, что слуга вор. Ладно. Любому другому Су не спустил бы даже таких мыслей, а здесь и сейчас пропустил мимо себя.  Предположим, с большим натягом, что художник боится. Суедама не мог больше стоять на месте, хотелось действий, элементарного движения. Потому что простой он ещё мгновение под этим взглядом, как эмоции захлестнут через край и расхлёбывать сделанное будет ой, как сложно. Отлепив ноги от пола, Су медленно двинулся по мастерской, пытаясь уцепиться взглядом за что-нибудь. Получалось плохо. Спиной он чувствовал, как  Сабри следит за ним. Холодно, бесцветно, высокомерно, словно хозяин за провинившимся рабом. Хотелось повернуться, подойти, схлестнуться взглядами, гордо вздёрнуть подбородок, впиться в эти желанные губы.
- Я не пишу портретов в кредит. Максимум, что ты можешь сделать, это заплатить часть от суммы. Первый взнос. Да и почему именно я? Найди того, кто примется за твой заказ без дополнительных условий.
Почему, Сабри? Почему ты? Вот что тебе хочется знать. Я тебе расскажу…взглядами, оплавляя твой лёд… руками, сглаживая твоё высокомерие…губами, расцвечивая твою кожу…стонами, услаждая твою жажду повелевать…
Суедама остановился. Коснулся подушечками пальцев каких-то свитков, провёл кромкой ногтя по загруженной столешнице, мазнул ладонью по мягким краешкам, пучком стоящих в глиняном сосуде кистей. Обернулся.
- Мне рекомендовали тебя, как лучшего. Как ответственного и качественно выполняющего свою работу.
Невозможно было долго смотреть на него, но Су заставил себя. Правая рука всё ещё нервно сжимала в кулаке кольцо. Всё упиралось в деньги. Деньги - это было то основани, на котором Сабри отказывал ему.  Деньги, которые Су не мог сейчас достать. Возможно, через неделю. Но ждать ещё неделю, после того, как он, наконец, решился обратиться к нему. Нет. И Суедама упёрся остро оточенным за годы, прожитые во дворце, «рогом». Который, по сути своей, произрастал из "набитой" несколько сотен раз на лбу, "шишки".
- Я могу написать расписку, в которой обязуюсь выплатить указанную тобой сумму, по окончании работы. Я держу данное мной слово, Сабри.
Сабри, Сабри…Сабри. Сладко было повторять это сочетание звуков под покровом ночи. Одними губами, или вышептывать  в ритме скользящей по плоти ладони, прикрыв глаза и ловя воображаемые поцелуи вожделенного любовника. Мышцы живота напряглись, взгляд сорвался с лица художника, ушёл в сторону, будто заинтересовавшись чем-то во вне.

Губы художника тронула улыбка, и Суедама медленно выдохнул. Так медленно, как только мог себе позволить, словно очищаясь от накопившегося внутри напряжения. И тут же хватанул ртом воздуха, когда художник двинулся по направлению к нему. Предательское сердце заколотилось так, что Суедама испугался, как бы оно не поранилось о рёбра. Сабри заглянул в глаза, и Су невольно подался чуть вперёд, приоткрывая губы инстинктивно следуя своим желаниям.  Сабри, я же весь твой. Бери меня долго и страстно. Обжигай губы поцелуями, жаль соски языком, расцвечивай кожу бардовыми всполохами и беспощадно терзай, кипящей на грани мукой, соединяя два тела в одно. Сабри… Художник подцепил парой пальцев за подбородок, спасая Суедама из омута своих глаз и его растекающихся, так же как и тепло, от прикосновения к подбородку, мыслей. Чуть надавил, заставляя повернуть голову, рассматривая, видимо, с профессиональной точки зрения. Су замер, чувствуя как на пояснице скапливается табун мурашек. Почти не дышал, пытаясь не выдать своего состояния. Но тело, в отличие от прилипшего к гортани языка кричало, торчащими сосками и подтянутыми мышцами живота, тонко и бешено бьющейся жилкой на шее. Он старался отвлечься, отвести взгляд, сконцентрироваться на окружающей обстановке.  Мастерская: кисти, краски, запахи терпкие и сильные, возможно, от красок, и ещё старые, затхлые, от фолиантов сгруженных в разных углах. Суедама плыл. Хотелось большего прикосновения. Прижаться обнажённой кожей, чиркнуть бусинами сосков, сомкнуть, сейчас сжатые в кулаки ладони на его пояснице. Так долго сдерживаемое желаннее, просилось наружу. Су вцепился взглядом в глаза Сабри, когда тот снова повернул его за подбородок. Вгрызся, стараясь словно нырнуть глубоко, слиться, на несколько мгновений, вот таким образом.
- Как твоё имя?
Возможно ли было ответить сразу? Сразу, когда во рту пересохло, и язык прошёлся по губам, в бесполезной попытке смочить их. Художник отпустил и отошёл к столу.
- Су… - тихо и хрипло начал юноша.
Остановился и, проведя ладонью по шее, негромко кашлянул, стараясь привести в порядок голосовые связки.
- Суедама, - на этот раз получилось более чётко и громко. – Я служу у принца Парвиза. – по инерции добавил он, зная, что на некоторых это производит впечатление и придаёт ему в их глазах весомости.
Проследив глазами за жестом художника, Суедама прошёл к столу и осторожно опустился на стул. Пальцы сжали перо. Вторая рука, так и не выпуская кольца, легла кулаком на пергаментный лист. Макая кончик пера в чернила и старательно убирая лишнее о край глиняной чернильницы, красивым, но не слишком чётким от неулёгшегося волнения почерком, Су вывел долговую расписку. Сосредотачивая всё внимание на том, чтобы рука не дрожала. Это помогло отвлечься. Взять себя в руки. На месте написания суммы он поднял вопросительный взгляд на Сабри.
- Я оставлю немного пустоты, ты сам впишешь или сейчас, или по окончании работы.
Внизу листа юноша аккуратно написал своё имя и, подождав несколько мгновений когда чернила высохнут, протянул лист художнику.

Сабри навис и Суедама почувствовал тепло его тела обнажёнными плечами, частью спины, дыхание, коснувшееся волос на затылке. Он сдержал себя от желания податься назад и прижаться спиной к его груди. Запрокинуть голову, кладя затылком ему на плечо, позволить целовать мочку уха, скулу и губы, жаждущие этого, как караван после долгого перехода в пустыне, глотка воды. Несколько мгновений томительной близости, когда стоит преодолеть небольшое расстояние, не больше ладони и всё осуществиться, или…
- Хорошо, я сделаю это чуть позже.
Художник отошёл, убрав расписку и взял лист и перо. Сел напротив. Су повёл плечами, словно избавляясь от навязчивой ткани, липнущей к телу после долгого бега.
– Так что ты хочешь видеть на картине?
Портрет…впрочем, мне всё равно, Сабри. Подари мне пустой лист, чистый, незапятнанный, нетронутый…Взамен же расцвети мою кожу, шею, грудь, поясницу. Рассыпь бордовые всполохи на моих бёдрах… Он не думал, когда шёл сюда что ответит на этот вопрос, вообще не мог предположить, что Сабри спросит его об этом. Что рисуют, когда заказывают портрет? Лицо, часть туловища. Суедама замялся. Вопросительно взглянул на художника.
- Я хотел, чтобы ты нарисовал мой портрет… что-то ещё возможно?

Суедама отвёл взгляд. Перевёл дыхание, сосредотачиваясь на том, что говорил художник. Мысли совершенно не хотели течь в нужном русле.  Одежда, поза, интерьер… Сабри, мне всё равно, нарисуй хоть жабу вместо моей головы я приму его. Тонкий шорох карандаша по бумаге отвлёк. Впрочем, Су не был занят. Беспомощно снова взглянув на художника, он кивнул.
- Да…трудности. Я просто не знаю, как положено…
Суедама боялся того, что Сабри поймёт, портрет это лишь предлог. Переложив кольцо из одной ладони в другую и вытерев потную поверхность до этого сжимавшую украшение, о  штаны, Суедама улыбнулся в ответ.
- У меня нет идей. Ты художник, я думал, что ты знаешь как это надо, ну, чтобы красиво…
Узорами по моему телу и лицу. Я знаю, это будет красиво. И сердца подстроятся, так бывает всегда. А иногда не слышишь собственных стонов, от стука в ушах. Я знаю, так будет с тобой.
Осторожно поднявшись, потому что бездействие свербело во всём теле, он сделал несколько шагов по направлению к художнику.
- Ты уже что-то…
Он цеплялся за любую возможность быть ближе. Вот теперь под предлогом любопытства он подошел, заглянул через лист, коснулся коленями коленей и словно невзначай провёл коленом о его бедро, устраиваясь рядом внимательно разглядывая наброски, хотя желание заглянуть в лицо жаром обдавало щёки.
- Сабри…
Су едва сдержал себя от того, чтобы не забрать бумагу, откинув на пол и не скользнуть на колени мужчине, обвивая его шею руками, чтобы впиться губами в его вожделенный рот, который он целовал много снов подряд.
- Сабри… я доверяю тебе….выбор всего этого…позы, интерьера…
Всё ещё касаясь бедра коленом, Суедама оторвал взгляд от бумаги, за которую спасительно цеплялся и усилием воли отошёл, садясь на место, понимая, что может всё испорть. Отрывочные фразы, только для того, чтобы не молчать, чтобы отвлечь от действий, или наоборот, заполнить ту густую атмосферу в которой сложно дышать и даже двигаться.
Табун мурашек защипал спину, заставив дёрнуть плечами. Он посмотрел на художника, заливаясь жаркой удушливой волной, которая, прокатившись по телу и сконцентрировалась в паху, заставляя ткань подняться. Су сложил ладони лодочкой и уложил на предательское место.  Рисуй уже, а то у меня лихорадка начнётся!