Если честно, она так и надеялась – остаться на рынке рабов. А что? Сиди себе спокойно, наблюдай за покупателями (а среди них можно много интересного увидать, особенно если глазами не хлопать), других рабов (она сидела с несвязанными руками, среди десятка или двух таких же «домашних» и «приученных», но в небольшом амбаре, заглянуть в который совсем не сложно, сидят пригнанные откуда-то дикие люди. Они громко галдят и рыдают, из язык совсем-совсем неясный, и за ними очень любопытно смотреть.  Она попробовала даже из баловства выкрикнуть единственное слово, которое она знает из чужого языка, «этайн», и вдоволь понаблюдать за их реакцией. Опять же кормили неплохо, в последние дни у последних хозяев ей вообще ничего не давали, так что она, моя кухню, доедала остатки из котелка.
Другое дело, такая лафа долго продолжаться не могла, это ведь нормально. Ей зачем-то связали руки, велели помалкивать…. Она и в самом деле не дергалась и молчала. Торги едва ли отличались ото всех предыдущих в ее жизни, но вот место, куда ее привели…
Она, конечно, знала – есть где-то богатые люди, и, может, ее папенька тоже из таких. Где-то живут принцы и принцессы. Но они далеко ведь живут, а у нее своя маленькая жизнь, два разных мирка. Она иногда засматривалась на огромный красивый дворец, когда ходила на рыночную площадь, с которой открывался великолепный обзор, но не более того. А уж мысли о том, что бы оказаться там...
Но сейчас она сидит в огромных покоях, на полу, там, где ковра нет. Что ей здесь делать? Зачем ее сюда привели? Прохладно, страшно очень-очень темно… она вжимает голову в плечи, и когда кто—то из слуг разжигает угли в очаге, и ей очень хочется перебраться туда. Но вместо этого, слуга зажигает и многочисленные светильники, так что Ноуша перебирается под один из них, продолжая молча разглядывать мужчину. Это ее новый хозяин? Интересно, он знает принцев? А вдруг он сам принц?

Ноуше казалось, что она может пересидеть здесь незаметно и тихо, спрятаться в углу, так, что бы, быть может, час или два ее никто еще не заметил. Там все спать лягут спать, и она тоже ляжет спать, а завтра с утра ее, наверное, покормят, и что-нибудь новое зададут, отведут туда, где она работать будет.
Может, ты даже будешь что-то важное делать, что-то важное для них – думаю, можно не объяснять, что именно она подразумевает под последним словом. Новый даже не дверцу для нее приоткрыл – только крошечную замочную скважину, но мысль о том, во что она способна проникнуть, уже будоражит мысль. Как хорошо!
Она уверенна, что мужчина ее не видит – до того, как он резко разворачивается, а затем, взяв светильник, к ней подходит. Ноуша отстраняется от света в своих глазах, яркого, слепящего…
-Негоже это, господин, не дело, ковер пачкать. – предыдущее время, пока в комнате не стемнело, девушка занималась именно этим: разглядывала узоры по краю ковра, и пыталась разглядеть, во что они перетекают к центру – ступать на такую красоту своими ножками ей казалось богохульством. Не дело это, нет.
С языка сам собой слетает вопрос – она и так сидит, а корпус склонен к земле в полупоклоне, что бы встать, девушке надо собраться с силами, в самый неудобный момент ноги покрылись маленькими крошечными иголочками.
-Вы мой новый хозяин, господин?

Трудно быть пятнадцатилетним и отличаться от своих сверстников. Не смотря на то, что Камал был принцем и жил во дворце - что наверняка было мечтой большинство мальчишек во всей стране - особой радости это ему не приносило. Может, это лишь недовольство подростка, которому мало благ вокруг и хочется весь мир, а может, это боги ошиблись с местом и временем, когда давали ему новую жизнь.
У младшего принца было не так много сверстников во дворце, и никто из них не разделял его увлечений. Гораздо интереснее было оседлать скакуна или сразиться на деревянных мечах, и быть воином намного привлекательнее, чем валяться в саду и смотреть на рыбок. Только для юного принца это были не рыбки, а духи. Их золотая чешуя соткана из чистого волшебства, и если тебе удастся поймать такого духа, то он исполнит три твоих желания. Любые, которые можно только придумать.
Но созерцать лишь то, что находится вокруг тебя, не интересно. Камал давно изучил все закоулки и тайны дворца, и поэтому он нередко сбегал оттуда, чтобы побродить по улицам Суфы. Не так давно юный принц узнал, что его "побеги" были отнюдь не тайными, и за ним все время кто-то приглядывал из стражи или ассасинов. Теперь не было учащенного сердцебиения, и не было радости, что смог ускользнуть от стражников, ведь самое сокровенное и тайное, что у него было, оказалось лишь его игрой воображения.
Рыбки не спешили давать ему крылья и Камал решил, что пора спать. Можно и завтра придумать, какие три желания могли бы потрясти мир до самого центра.
На пороге комнаты он остановился, услышав чьи-то голоса. Это настолько необычно, что на какое-то мгновение Камал подумал, что ошибся поворотом и забрел в чужие покои. Но нет, это была определенно его опочивальня, и кроме слуги там находился еще мужчина - принц точно его знает! - и... второй голос был женский, но Камал не смог сразу найти его источник.
- Я пришел рассказать для него сказку, - услышал он и все остальное стало не так важно. Ну конечно, Джиуджи, придворный ученый. Говорят, он путешествовал по всему миру и побывал во всех странах. Наверняка он знает просто потрясающие истории! Или даже сам побывал в невероятных приключениях!
- Я с удовольствием ее выслушаю, - произнес Камал, достаточно громко, чтобы на него обратили внимания. Он скользнул взглядом по рыжей девушке, не совсем понимая, зачем она здесь, но сейчас на первом плане был все же был ученый. Не устраивать же при нем распрос, кто она такая и зачем... точнее, откуда.

Ткань тяжелая, она душит девушку – в ней очень жарко, и Ноуше хочется найти ту одежду, которую у нее отобрали служанки еще там, в купальне. Длинная темная рубашка без малейших украшений – просто рукава, закрывающие локоть и подол почти до земли, с подпояском, обычной веревкой, перехватывающей талию. Но, видимо, для королевского дворца эта одежда была слишком… слишком. Эта одежда не подходила, судя по всему, для дворца. Но и платье, что ей дали потом – тяжелые складки ткани, многоцветие, украшения… слишком тяжело, слишком красиво для Ноуши, и с каждой минутой, когда в голову наконец-то приходит более или менее сформированное осознание происходящего, она чувствует себя все более или более неуютно.
Наверное, это нормально. Нормально – боятся неизвестности.
Пользуясь моментом, Ноуша рассматривает своего нового хозяина – судя по реакции на него первого мужчины, сказочника, пришедшего рассказывать истории, это именно маленький принц. Он был совсем… совсем мальчиком, прелестным, очаровательным. Она видела много хорошеньких детей и много красивых мужчин, но вот привлекательные внешне подростки – это что-то новое, на ее взгляд. Мальчики редко бывают хороши собой, они еще слишком хрупкие, неловкие, непропорциональные, у них плохая кожа и странные, несформированные лица. Принц же скорее напоминал юного прелестного духа, он был необычайно хорош, необычайно красив. Будучи особой весьма внимательной, Ноуша не могла не заметить, что и рассказчик внимательно смотрит на принца.
Еще очень хотелось потянуть за плотную кудряшку юного принца, что бы посмотреть, как та распрямиться. Она никогда не видела столь сильно кудрявых людей, и это зрелище сильно захватило девушку. Интересно, очень интересно, любопытно и забавно.
Почему-то, принц – он не выглядит довольным письмом. Он выглядит скорее растерянным и неприятно удивленным. Это больно задело девушку, будем откровенны: сама-то Ноуша очень порадовалась бы, если бы кто-нибудь делал за нее все желаемое, если бы ей подарили кого-то. Что ж, будем откровенны – у девчонки-рабыни и у принца потребности совершенно разные.
Ей кажется, что ее игнорируют, и это очень… ну… она смущенна. Она ничего не понимает. Принц устраивается на кровати, он велит слуге принести «что-нибудь», и она рада этому, это ведь призрачная возможность того, что ее порадуют, что ее угостят. Ее кормили рано утром на рынке, похлебкой и хлебом, чуть позже принц Фарид угостил ее небольшим количеством фруктов, но весь остаток дня девушка провела голодной. Она вообще очень любит поесть…
Занятая гастрономическими размышлениями, Рыжая едва не упустили жест своего господина, и все же направилась к кровати, распрямившись.  Предложение устраиваться где угодно – оно явно не для нее.
-Я могу вам помочь, господин?

Камал посмотрел на девушку. Ну что тут сказать? Чем, действительно, она могла помочь?..
- Просто... ложись, - он махнул, указывая рукой на свою кровать. - Составишь мне компанию, послушаешь историю, что приготовил мне этот многоуважаемый господин.
Принц отвлекся от новой рабыни и устроился поудобнее на подушках так, чтобы и лежать, и при этом видеть Джиуджи.
Ученый рассказывал хорошо, красиво. Его спокойный голос был негромким, но и не тихим, таким завораживающим! Камал почувствовал, как погружается в эту историю. Новые стены поднялись вверх, преображая эту комнату. Белый камень покрылся деревом, стало темнее и послышались порывы сильного ветра.
Камал оказался на месте этой девочки. Он был там, чувствовал морозящий холод. Принц поджал пальцы ног и прижал колени к груди.
Сердце дико забилось, ведь было так страшно! Никогда стучащие странники в непогоду не приносили хороших вестей. Обычно это заканчивалось кровавой резней и Камал закусил губу, чтобы не выкрикнуть, чтобы они не открывали дверь. Так может, бежать? Схватить младшего брата, и взять собаку, она поможет. Ну же!
Но было поздно, незнакомцы уже вошли в комнату, а за спиной у них были...
- Крылья? Как это? Кто они?
Камал настолько увлекся рассказом, что совершенно не заметил слугу, принесшего огромный поднос с фруктами, хлебом и напитками. Да и как тут можно отвлекать на еду, когда сердце так волнуется?

Отредактировано Камал (2010-11-29 02:42:28)

С одной стороны, очень хочется разглядывать повнимательнее этого молодого мужчину, которому теперь ей придется подчиняться в течение всей своей жизни – хотя, стоит отметить, что никто ей не обещал, что девушка будет всю жизнь свою жизнь жить во дворце. Господин Фарид, который купил ее на рынке сегодня утром, он был очень добр и ласков, вел себя мягко и нежно, даже поцеловал ее, когда она неуверенная, испуганная, почти что забитая, поинтересовалась о том, будет ли у нее все хорошо. И он же сказал, что если она будет послушной, то ее больше никто никогда не обидит, не накажет… и предаст… простите, ошиблась словом: никто ее не продаст, если Ноуша будет себя вести правильно.
Но смотреть на мальчика – не хотелось, не надо. Вдруг он заметит? Вдруг это будет огромной наглостью с ее стороны, и все такое? Разве ж она – разве ж она что-то заслужила? Разве ж это не огромная честь, лежать сейчас на постели молодого господина…
А вдруг он потом захочет?...
Мысль о том, что юный принц может захотеть, уже давно закралась в голову рыжеволосой, но Рыжик всеми силами пыталась от этого отделаться. Уй как плохо, уй как страшно! С другой стороны – разве ж это не величайшая честь, делить ложе с членом царской семьи?
В общем – лежит. Пальчиками водит по вышивке на атласе одной из подушек, и продолжает слушать дальше, совершенно зачарованная голосом молодого мужчины. Такая невероятная история! Когда речь заходит об отрезанных крыльях – малышка сдавленно охает и ладошкой проводит по лопатке, словно проверяя, нет ли там старого шрама. Жуть! Ужас!
-Ей больно будет! А на крыльях летать можно! – почему-то хотелось, что бы ангел был девочкой.

Камал чувствовал тепло собственной руки на груди, но прикосновение пальцев мужчины обжигало. На какое-то время это отвлекло и заставило задуматься. Почему так? Разве они оба не люди? Почему Джиуджи такой горячий? А может, они как раз не люди? Камал человек, это он знал определенно, но вдруг ученый... рассказывающий эту таинственную историю о крылатых... может ли он быть тем самым младенцем, которому собирались отрезать серые перья?..
Камал закусил губу, пожирая мужчину взглядом. Ему... так хотелось подтверждения, что это так. Что герой истории действительно перед ним. А если юный принц сейчас стянет одежду с Джиуджи, найдет ли он там шрам между лопаток? Следы от когда-то былой свободы?..
- Это убьет не плоть ребенка... - наконец сказал он дрожащим голосом. - Это убьет его дух. Он будет вечно неприкаянным, ходить по земле и тосковать по небу. Он никогда не сможет быть счастливым...
Камал настолько увлекся историей, что совсем не замечал юную рабыню. Лишь когда она подавала голос, стены его комнаты вновь появлялись перед ним, напоминая, что он в своей спальне. Но не надолго. Теперь он снова находился в хижине и поежился от холода. Он не хотел, чтобы младенцу отрезали крылья. Это было отвратительно. Не правильно!.. И очень страшно.